|
Неофициально считалось, что срок жизни солдата немоторизованной пехоты, облачённого в простые бронированные доспехи, в убийственных условиях ведения современной войны измерялся минутами. Дэв полагал, что если бы не был так занят и не уставал до полусмерти, то жил бы в постоянном страхе. Только на шестой день до него дошла суть того, что с ним приключилось. В этот день из роты были исключены двое мужчин и три женщины на том простом основании, что они последними закончили десятый круг пробежки вокруг плаца. Немоторизованная пехота, по словам Максвелла, возможно, найдет подходящее для них место, но для управления уорстрайдерами нужны куда более выносливые люди. Час спустя несчастных и след простыл. Позже Дэв узнал, что все они стали техниками, но страх попасть в инфантерию как дамоклов меч висел над каждым из новобранцев. Это происшествие довело отчаяние Дэва до состояния бессильной ярости. Из-за такого пустяка, как плохой показатель психического тестирования, кто-то посторонний в корне перекроил всю его жизнь. На его взгляд, это было в высшей степени несправедливо! Ему казалось, что выжить он мог, только оставаясь незамеченным среди других призывников. – Ты сможешь повторить попытку попасть во флот, – сказал капитан Фишер, – после того, как получишь квалификацию младшего офицера. Эти слова запали в душу Дэва, породив в нем неоправданную надежду, доходившую порой до отчаяния. Шесть недель! Ради этой цели в течение шести недель он был готов выносить все, что угодно. От него требовалось только чётко выполнять все приказы и распоряжения и не вступать ни в какие конфликты. Он выдержит всё, а потом подаст прошение о переводе его во флот. Хотелось верить, что обстоятельства не изменятся к худшему. На седьмой день рота начала тренироваться на тренажерах, что представлялось элементарным людям, которые уже манипулировали в сцепке с компьютером тысячетонными грузовыми судами в орбитальных доках. Но довольно быстро задания стали всё более объёмными и более сложными. Дэву начало казаться, что он еще ничему не научился. По-прежнему кадетов заставляли помногу и подолгу бегать. – Боже! – тяжело дыша, проговорил он после пробежки на восьмой день. Они только что закончили четырёхкилометровый кросс, состоявший из двенадцати кругов вокруг плаца. Согнувшись и уперев руки в колени, он пытался восстановить дыхание. Рядом с ним тяжело пыхтел Суреш Гупта. – Боже! – снова сказал он. – А я думал, что они готовят нас для уорстрайдеров. Интересно, какое отношение имеет бег к компьютерному управлению машинами? – Кое-какое имеет, – ответил Гупта, сдерживая дыхание. Воздух был холодным, но по их телам струился пот. – К тому времени, когда они начнут запрягать наши мозги, мы должны быть подготовлены физически. – Не очень-то мне хочется, чтобы кто-то запрягал мои мозги. – Внутренне Дэв понимал, что его язык за последнее время стал грубее и язвительнее. – Вот дерьмо, они там, наверно, думают, что во время боя мы будем таскать эти вонючие страйдеры на наших спинах? – Возможно, если придется. Разве ты не заметил? Мы стали сильнее. – После одной недели? Не смеши меня. – Помнишь те уколы, что нам сделали в первый день? Дэв выпрямил и потёр левую руку, которая ещё саднила. У многих призывников на плечах и ягодицах ещё не рассосались кровоподтеки, оставленные инъекциями. – Ты говоришь об антигениках, как можно забыть о них? – Это были не только антигеники. Метаэффекторы тоже, старик. Они нас перестраивают. Разве ты не заметил? Ты набираешь массу. Эта информация входила в набор сведений, загруженных в блоки их персональной памяти несколько дней назад, но Дэв по непонятной причине не отнес это на свой счёт, хотя метаэффекторы были единственным средством, с помощью которого Командование подготовки призывников Гегвоенкома могло превратить за столь короткий срок тощих или чрезмерно упитанных гражданских лиц с недоразвитым мышечным аппаратом в солдат. |
