Человек кивнул, и враз оробевший Петр Иваныч растворился среди буйствующего кустарника. Сергей прислонился к ограде детского садика, справедливо полагая, просто ради удовольствия его лицезреть, один из ликвидаторов (так, кажется, он назвал себя тогда — от имени и по поручению Высоких небес… выпендрежник) вряд ли станет возникать на пути.

— Ты чего это ухмыляешься! — поинтересовался Сергей, пытаясь незаметно нащупать рукоятку пистолета и вспоминая, есть ли в стволе патрон или нет.

— Да видок у тебя…

Ликвидатор широко осклабился, затем враз стал серьезным и даже печальным. И выражение этих холодных голубых с зеленью глаз можно было трактовать как угодно, не исключая и собственного приговором.

— Тебе не стоит ходить туда.

— Почему? — несмотря на вечернюю прохладу, Сергей чувствовал враз прилипшую к мокрой спине рубашку.

Получалось, его необъяснимая тоска над железнодорожным полотном обрела свое физическое воплощение.

— Почему? — снова переспросил он. — И что ты здесь делаешь?

— Я здесь по другим делам, но подумал, почему бы заодно не спасти тебе жизнь?

Сергей понял, посланник пытается заговорить его. Вялость как рукой сняло. Выхватив пистолет, ринулся было мимо ликвидатора, но железная рука пригвоздила его к месту.

Как пишут, проклятье уже готово было сорваться с губ Стоцкого, как гулкий взрыв заложил уши, вызвав при этом обильный листопад. А над детсадовским летним тентом, превращенным в эпоху недоразвитого капитализма в общественный сортир, взметнулась тугая спираль черного дыма. Этот тент как раз скрывал от них окна квартиры, куда он так стремился…

Сергей обернулся, но ликвидатор словно растворился во тьме под липами. Сам он, шатаясь, вышел из-за угла садика и окаменел. Густой дым валил из окон его квартиры, щедро покрывая хлопьями сажи доступную кусок стены и окна соседних квартир. Не вполне владея собой, Сергей пересчитал этажи, надеясь на какое-нибудь чудо. Но это был именно его пятый этаж…

Оцепенение длилось до тех пор, пока возбужденный гул толпы не прорезал тоскливый вой пожарных машин. Машинально отметил про себя, времени прошло не так уж и много — пожарная часть располагалась метрах в трехстах через пару кварталов. Тогда что же он, дурак, стоит! Он еще может их спасти… Резким движением Сергей сунул пистолет сзади за пояс, чувствуя раздираемую «мушкой» кожу и бросился напролом через кусты акации к подъезду.

Но второй раз за вечер чья-то рука мертвой хваткой вцепилась в куртку — от неожиданности его тело развернуло назад, ноги переплелись, и, описав свободной рукой некую параболу, со всего маху грохнулся на землю. Попытался вскочить, но смог встать всего лишь на колени. Петр Иваныч, оказывается, обладал нешуточной для своего тщедушного тела силой! Он тоже стоял рядом на коленях, обхватив за плечи Сергея и не позволяя ему подняться.

— Куда, твою мать! — гаркнул он, не боясь быть услышанным — на фоне невообразимого шума от криков зевак, сирены, злых голосов пожарников их разговор просто невозможно было разобрать, находясь далее, чем в метре. Да, собственно говоря, никто и не обращал на них внимания.

— Пусти, б… — хрипел Сергей, извиваясь в объятиях старика и, как ребенок, размахивая руками.

— Куда тебя пустить, дурак! — шипел взмокший от натуги Петр Иваныч. — Смотри!

Сергей повел безумным взором — из подъезда несколько человек в полной противопожарной экипировке выносили нечто, завернутое в брезент.