Но они только с недоумением уставились на него, и в этот

миг в подсознании Плэта тишком угнездилась некая идея.

Лео Спинни ждал его на хрустальном уровне. Он был ровесник Плэта, но выше и много красивей. Лицо у Плэта было худое, глаза — молочно-голубые, и он никогда не улыбался. Карие же глаза по сторонам прямого носа Спинни, казалось, никогда не переставали смеяться.

— Мы опоздаем на игру!

— Мне не хочется идти, Лео. Извини.

— Опять торчал с техниками? — усмехнулся Спинни. — И охота тебе тратить время?

— Они трудятся. Я уважаю их. Какое право мы имеем бездельничать?

— Должен ли я ставить под сомнение уклад жизни, когда он устраивает меня во всех отношениях?

— В таком случае в один прекрасный день кто-то поставит его под сомнение за тебя, — сказал Плэт.

— В весьма отдаленный день, не сегодня. И, говоря откровенно, тебе следует пойти. Генсер заметил, что ты не бываешь на играх, и ему это не нравится. Сдается мне, кое-кто сообщает ему о твоих разговорах с техниками и твоих посещениях Поверхности. Он того и гляди вообразит, что ты панибратствуешь с низшими!

Спинни весело захохотал, но Плэт промолчал. Им бы не помешало почаще общаться с низшими, узнать их мысли. У Атлантиды были пушки и батальоны валов. Но когда-нибудь она убедится, что этого не достаточно. Не достаточно, чтобы спасти Генсера.

Генсер! Плэт чуть не сплюнул. Полный его титул был Генеральный Секретарь Объединенных Наций. Два века тому назад должность была выборной, почетной. Теперь ее мог занять человек вроде Пепеле Сарштавастры, только потому что был признанным сыном своего столь же никчемного отца.

«Пепе С.» — так называли его низшие на Поверхности. И обычно — с горечью. «Шах Пепе С.». Потому что «шах» был титулом династии восточных деспотов. Низшие звали его таким, каким он был. Плэту хотелось рассказать про это Спинни, но время еще не настало.

Игры проводились в верхнем слое стратосферы в сотне миль над Атлантидой, а сам Небесный Остров находился в двадцати милях над уровнем моря.

Гигантский амфитеатр был полон, все глаза не отрывались от сияющей сферы в его центре. Каждый одноместный кораблик высоко вверху был представлен на ней собственным светящимся символом того цвета, который был присвоен его флоту. Эти искорки точно повторяли в миниатюре маневры кораблей.

Игра как раз началась, когда Плэт и Спинни заняли свои места. Пятнышки уже неслись друг к другу, атаковали, промахивались, лавировали.

Огромное табло сообщало о ходе сражения условными символами, которых Плэт не знал. То и дело раздавались возгласы одобрения по адресу того или иного флота, того или иного корабля.

В вышине под балдахином восседал Генсер, шах Пепе С., как его называли низшие. Плэт с трудом различал его фигуру, но прекрасно видел уменьшенную копию игровой сферы, предназначенную для его личного пользования.

Плэт впервые присутствовал на игре. Он не понимал ее тонкостей, и крики одобрения ставили его в тупик. Но он знал, что светящиеся пятнышки — это корабли, а часто вырывающиеся из них световые полоски символизируют энергетические лучи, которые в сотне миль над амфитеатром были настолько реальными, насколько их могли сделать взрывающиеся атомы. Каждый раз, чуть пятнышко выбрасывало лучик, зрители испускали крики, которые замирали в общем вздохе разочарования, когда цель проделывала петлю и оставалась невредима.

А затем зрители дружно взвыли и все — мужчины, женщины, сам Генсер — вскочили на ноги. Одно пятнышко попало под луч и теперь крутыми спиралями падало, падало... В сотне миль над ними настоящий корабль стремительно падал, входя в более плотные слои атмосферы, которые нагреют его оболочку из особого магниевого сплава и превратят ее в безобидную пыль задолго до того, как она достигнет земной поверхности.