|
Вчера в «Итогах», когда все сказанное Президентом и сделанное военными министрами за минувшую неделю показали и озвучили последовательно, то произошел конфуз. Выяснилось, что Президент постоянно говорил глупости и неправду, а многозвездные генералы творили беспредел, совершали преступления. Крячко прекрасно знал: Гуров тяжело воспринял происшедшее и не преминет свою точку зрения высказать. Если в кабинете, кроме генерала Орлова, никого не будет, то все нормально, пусть Лева что угодно говорит, Петр отмолчится, может сказать, мол, занимайся своим делом, не суй нос куда не положено. Но в кабинете генерала могут находиться журналисты… – Мальчики! – воскликнула секретарь генерала Верочка. – Вам бы лучше пойти в буфет. Только что пришел Бардин, чудится, разговор проходит на басах. Генерал лейтенант Николай Ильич Бардин был заместителем министра, курировал уголовный розыск, ни черта в сыскном деле не смыслил, но мужик был приличный, последнее время начал захаживать в кабинет своего подчиненного. Станислав Крячко высказывал предположение, что зам прячется от прессы, которая осаждает его целыми днями. – Пойдем от греха! – Станислав подтолкнул друга к двери. – Министр в этом деле увяз, я слышал, как рядовой боец костерил его по ящику. – Мы розыскники, к войсковым операциям отношения не имеем, – ответил Гуров. – Верочка, меня вызывали, доложи. Пусть генерал решает, нужны мы ему сейчас или нет. – Верунчик, не делай этого, – быстро сказал Крячко. – Полковник Гуров не появлялся? – раздался из динамика голос Орлова. Верочка нажала кнопку и ответила: – Полковники Гуров и Крячко только вошли, Петр Николаевич. – Пусть заходят, – сказал Орлов. – Ну, пошли, сказал приговоренный, укладываясь на плаху. – Крячко открыл тяжелые двойные двери. – День добрый, господа генералы, – сказал Гуров, входя в кабинет. – Здравия желаю, – произнес Крячко из за плеча друга. Бардин, как обычно в элегантном штатском костюме, молча кивнул. Орлов привстал из за стола, протянул подчиненным руку. – Здравствуйте, присаживайтесь, – и строго взглянул на Гурова, пока тот не успел отправиться на свое любимое место у окна. Гуров понимающе улыбнулся, сел на один из жестких стульев у стола для совещаний – сыщик не терпел мягкие гостевые кресла. Около месяца назад у него с заместителем министра произошел жесткий разговор, и, несмотря на то, что они симпатизировали друг другу, Бардин с того дня держался с Гуровым отчужденно. Начальник не желал первым делать шаг к примирению, а сыщик на подобные мелочи просто не обращал внимания. – О политике говорить не будем. – Орлов привычно закрыл лежавшую перед ним папку, отодвинул в сторону, словно очищая место для поля боя. – Ясное дело, мы не политики, а уголовники, – поддержал начальника Крячко. – И безопасно, в политике стоит губами шевельнуть, дерьмом захлебнешься. – Гуров вынул сигареты, глянул на Орлова, получив его молчаливое разрешение, закурил. – Министра жалко, вроде стоящего мужика получили, вляпался, теперь нового жди. Сыщик разговаривал так, словно замминистра в кабинете и не присутствовал. Бардин болезненно поморщился: – Лев Иванович, вы вроде человек воспитанный. – Мой отец, между прочим, генерал полковник, в деревне своими руками сарай строит, – ответил Гуров. – У бати лишний топор, Николай Ильич, всегда найдется. – Поговорим о деле. – Орлов на секунду прикрыл глаза, вынул из папки конверт, протянул Гурову: – Взгляни, пока ты топор в руки не взял, это по твоей части. Гуров поднялся, взял конверт, осмотрел, сказал утвердительно: – Пальцы уже смотрели. – Наверное, – насмешливо ответил Орлов. |
