– Когда это случилось со мной, я обделался прямо в штаны.

– А?

– Я тогда летел из Кувейта, на 47G2, еще в старые времена, в шестидесятые годы. – 47G2 был маленьким трехместным вертолетом с кабиной, похожей на мыльный пузырь, и поршневым двигателем Белла, сейчас это главная рабочая лошадка для дорожной и обычной полиции. – Чартер был заказан для врача и инженера из «ЭксТекс». Им нужно было добраться до оазиса за Вафрой, где произошел несчастный случай – какой-то бедолага попал ногой под бур. В общем, летим мы без дверей, как обычно, на дворе лето, жара градусов под пятьдесят и сухо, для человека и вертолета так погано, как только может быть погано в пустыне – хуже, чем в австралийской глубинке, и намного. Но нам посулили двойную оплату и премию, так что мой старый приятель Форсайт меня записал добровольцем. Для пустыни денек выдался еще не самым худшим, Эд, хотя ветер жег как раскаленная железка, налетал порывами и подличал по обыкновению, знаешь, то вдруг завихрится и песок подымет в пылевую тучу, то смерч закрутит. Я был на высоте примерно триста футов, заходил на посадку, когда мы попали в пылевую тучу – пылинки такие мелкие, что и не разглядишь. Как эта пыль забралась ко мне под очки, ума не приложу, только вот в один момент у нас все нормально, а в следующий – все начали кашлять и плеваться, а мне оба глаза так засыпало, что я ослеп начисто, как Костыль Пит в мультике про Микки-Мауса.

– Да брось ты!

– Нет, честно. Богом клянусь! Ни хрена не вижу, глаз открыть не могу, а пилот я один, и два пассажира на борту!

– Господи, Скрэг. Сразу оба глаза?

– Оба глаза, и нас мотало по всему небушку к чертям собачьим, пока я машину кое-как не выровнял, а сердце назад за грудину не вернулось. Док глаза мне прочистить не может, и каждый раз, когда пытается, или я пытаюсь, нас кидает так, что мы чуть кверху брюхом не переворачиваемся – ты же знаешь, как с этими G2-ми трудно. Они, вслед за мной, тоже в панику, а толку от этого никакого. Тогда-то я и сообразил, что наш единственный шанс – сажать машину вслепую. Ты говорил, тебе было страшно, что ж, когда наши полозья опустились на песок, у меня в мочевом пузыре не оставалось ни капли, ни единой капелюшечки.

– Господи, Скрэг, так ты и в самом деле его посадил? Совсем как сегодня, только взаправду, слепой от пыли на оба глаза? Без вранья?

– Я заставил их все мне говорить, так же, как с тобой сегодня… по крайней мере, врач мне говорил, тот второй бедолага грохнулся в обморок. – Рассказывая, Скраггер ни на секунду не выпускал из глаз платформу, на которую они должны были садиться. – Как она на твой взгляд? – спросил он.

– Пара пустяков.

«Сирри-1» лежала прямо по курсу, посадочная площадка раскинулась над водой. Они могли разглядеть начальника посадочной площадки и обязательную команду пожарных, выстроившуюся рядом. «Колдун» надулся наполовину и не шевелился.

Обычно Скраггер доложил бы в центр радиолокационного контроля и начал постепенно снижаться. Вместо этого он сказал:

– Сегодня мы останемся сверху, приятель, зайдем под большим углом и опустим машину вниз.

– Зачем это, Скрэг?

– Так, для разнообразия.

Восси нахмурился, но промолчал. Он еще раз пробежался взглядом по шкалам приборов, высматривая неожиданные показания. Ничего не обнаружил. За исключением некоторой странности в поведении старика.

Когда они заняли нужную позицию высоко над платформой, Скраггер щелкнул передатчиком:

– HST вызывает центр радиолокационного контроля Киш, ухожу с тысячи к «Сирри-1».