Мать Шамана в который раз поблагодарила мистера Блэкмера за то, что, исключительно из уважения к ней, он разрешил предать ее мужа земле на кладбище при церкви.

Весь день в доме Коулов толпились люди. Большинство посетителей приносили с собой жаркое, блюда из фарша, пудинги и пироги, — в итоге еды оказалось так много, что печальное событие приняло едва ли не праздничный характер. Даже Шаман не удержался и полакомился своей любимой холодной закуской — кусочком печеного сердца. К этому блюду его приучила Маква-иква; он долгое время считал, что это индейский деликатес, как и вареная собачатина или белка, приготовленная вместе с внутренностями, и очень обрадовался, узнав, что многие его белые соседи тоже готовят сердце, как забьют корову или подстрелят оленя. Он как раз протянул руку за добавкой, когда, подняв глаза, увидел, что с противоположного конца помещения к его матери приближается Лилиан Гайгер. Она постарела и осунулась, но все еще оставалась привлекательной женщиной; эту красоту унаследовала и ее дочь Рэйчел. Лилиан надела на службу свое лучшее черное атласное платье, черное льняное верхнее платье, а на плечи набросила белую шаль; маленькая серебряная звезда Давида на цепочке покачивалась на ее худой груди. Шаман заметил, что она очень выборочно здоровалась с присутствующими: кое-кто, возможно, и поздоровался бы с еврейкой, но со сторонницей южан — никогда. Лилиан была кузиной Иуды Бенджамина, государственного секретаря конфедератов, а ее муж, Джей, отправился на родину, в Южную Каролину, в самом начале войны и вступил в армию Конфедерации вместе с двумя из трех своих братьев.

Когда Лилиан наконец пробилась к Шаману, с ее лица еще не сошла натянутая улыбка.

— Тетя Лилиан, — сказал он. Она вовсе не приходилась ему тетей, но, сколько он себя помнил, отношения между семействами Гайгеров и Коулов походили на родственные, и он всегда называл ее именно так. Ее взгляд смягчился.

— Привет, Роб Джей, — ласково ответила Лилиан, назвав его настоящим именем, которое использовала только она (все остальные называли так его отца): прозвище «Шаман» ей решительно не нравилось. Она поцеловала его в щеку, но не стала высказывать соболезнования.

Из последнего письма Джейсона, сообщила Лилиан (весточки от него приходили редко, ведь им приходилось пересекать линию фронта), ей стало известно, что муж здоров и, похоже, находится в относительной безопасности. До войны он был аптекарем, и потому в армии его сразу же поставили управляющим небольшого госпиталя в Джорджии, а сейчас он дослужился до коменданта крупного госпиталя на берегу Джеймс-ривер в Виргинии. В последнем письме, добавила Лилиан, муж сообщил ей, что его брат, Джозеф Рубен Гайгер — фармацевт, как и остальные мужчины в его семье, но единственный, кто пошел в кавалерию, — был убит в битве при Геттисберге.

Шаман кивнул с сумрачным видом, тоже предпочтя не произносить стандартного набора соболезнований, которых он сегодня в избытке наслушался от всех пришедших сюда.

— А как поживают ваши дети?

— Прекрасно, просто прекрасно. Мальчики так выросли, Джей их просто не узнает! Они едят как тигры.

— А Рэйчел?

— Год назад, в июне, она потеряла мужа, Джо Регенсберга. Он умер от брюшного тифа, как и твой отец.

— Надо же, — вздохнул он. — Я слышал, что прошлым летом брюшной тиф свирепствовал и в Чикаго. Рэйчел миновало это несчастье?

— О да. У Рэйчел, у ее сына и дочки все очень хорошо.