— Терпели же они эти четыре месяца. Еще несколько дней погоды не сделают. Я дам вам знать, когда что-то решу. — С этими словами я подвел Фозергила к двери и выставил в коридор.

Мне не терпелось побыстрее прочесть письмо деда, и я поспешил в свою комнату. В конверте оказался всего один листок.

«Дорогой Брюс! — писал старик. — Возможно, необычайность обстоятельств нашей единственной встречи поможет тебе вспомнить ее. С кончиной твоей матери тонкая нить между нами прервалась, но до меня все же дошли вести о том, как доблестно ты сражался на фронтах последней войны. Убежден, что ты — настоящий Кэмпбел, и поэтому считаю возможным завещать тебе мои надежды. Я свято верю в свою правоту и клянусь тебе, что все усилия и труды, потраченные мной на развитие «Нефтеразведочной компании Скалистых гор», имели в основе своей эту безграничную веру, подкрепленную знаниями и опытом человека, который прожил здесь четверть века.

После освобождения я вернулся в Канаду, чтобы доказать свою правоту на деле. С помощью добрых и верных друзей мне удалось основать «Нефтеразведочную компанию Кэмпбела». Всю принадлежащую мне в этой новой компании долю я завещаю тебе вместе с землей, в которой будут покоиться мои останки. Если ты действительно тот человек, каким я тебя считаю, ты примешь вызов и реабилитируешь своего старого деда, достигнув цели, которая оказалась ему не по плечу. Да поможет тебе бог!

Твой Стюарт Кэмпбел.

P. S. Дневник, который я вел все это время, ты найдешь там же, где лежит сейчас моя Библия. С. К.».

От простоты и правдивости письма веяло свежестью горного ветра. Я почувствовал себя виноватым оттого, что так легко и быстро согласился в душе с вердиктом присяжных, осудивших моего деда, и даже не потрудился потом выяснить, что случилось со стариком после его выхода из тюрьмы.

Если б я только мог начать с того места, на котором он был вынужден остановиться! Хотя нет, это вздор. Мне такое дело не по зубам. Денег нет, да и в нефти я ни черта не смыслю.

Значит, подписать купчую? Десяти тысяч с лихвой хватит, чтобы обеспечить своей персоне пышные похороны. Нет, и это тоже не для меня. Мне совсем не улыбалась перспектива остаться в Лондоне в качестве конторской крысы, тихо и покорно доживающей свой век, в то время как далеко за океаном, в высоких горах, меня, возможно, ждет удача. Мгновение спустя обрывки купчей полетели на пол. Решение было принято. Я поеду в Канаду и попытаю счастья…

В Калгари поезд пришел в половине девятого утра. Я наскоро позавтракал в вокзальном буфете и сразу же отправился в контору стряпчих. Владения Макгрея и Эчисона размещались на третьем этаже древнего кирпичного дома и были со всех сторон окружены нефтяными компаниями. Дверь слева от конторы стряпчих привлекла мое внимание. На ней было написано: «Нефтеразведочная компания Роджера Фергюса». Это был тот самый джентльмен, который поддержал когда-то моего деда. Дальше виднелась дверь с надписью: «Льюис Винник, консультант по вопросам нефтеразведки», а напротив еще одна, на которой значилось: «Генри Фергюс, биржевой маклер». Чуть ниже свежей краской было выведено: «Компания Ларсена. Работы по подготовке месторождений и эксплуатация рудников».

Завершив инспекцию, я испытывал странное чувство. Казалось, воздух в этом здании пропитан запахом денег.

Эчисон оказался здоровенным краснолицым детиной. Его гладкие щеки поблескивали так, будто их специально отшлифовали пемзой.

— Мистер Вэтерел? — Он приподнялся и протянул мне рыхлую пухлую ладонь. — Рад видеть вас. Хотите сигару?

Я покачал головой и сел на предложенный стул.

— Очень жаль, что вы не написали мне перед отъездом, — заявил Эчисон.