Джейк в этом очень и очень сомневался, но возражать не стал. Уж явно она не из строгих матерей. Видно, балует парнишку, пытаясь возместить ему, отсутствие отца, – ничего плохого в этом нет, если такой период не затягивается.

– Джейк, вы знаете, я до сих пор понятия не имею, чем вы занимаетесь.

– Вы ни разу не спрашивали.

– Я только что спросила – так сказать, в косвенной форме.

– Железобетонные конструкции. Тяжелые машины. Я подрядчик.

Она уставилась на него непонимающими глазами; не думая о том, что делает, Джейк коснулся ее обнаженной ступни и легонько сжал ее.

– Тяжелое оборудование и техника – вот моя работа. Мы расчищаем участки земли для строительства, строим дороги, небольшие мосты и все такое. Развороченная земля и огромные желтые машины – это мы.

Джейк рассказывал, чем его фирма занималась в последнее время, беспрестанно, как бы забывшись, поглаживая ногу Либби. Постепенно, так постепенно, что ни один из них не заметил этого, голос его стих. И лишь пальцы Джейка медленно продвигались по подошве маленькой ее ноги, задерживаясь в выемке, поглаживая пятку и исследуя форму каждого пальца.

Дыхание Либби, казалось, застряло где-то между горлом и легкими. Глаза ее расширились, рот обмяк. Джейк прикрыл глаза, откинулся на спинку кушетки и глубоко вздохнул, так что дрожь прошла по всему его телу.

Он весь горел, но причиной этого была не жара в старом фермерском доме. Даже во рту он ощущал вкус желания. Как ему хотелось отвернуть полы ее потрепанного халатика, развязать пояс и одну за другой расстегнуть пуговицы ночной рубашки из фланели в цветочек!

Внезапно маленькая ступня выскользнула из его рук; Либби выпрямилась, избегая на него смотреть.

– Джейк, может, вы… э… хотите еще кофе. Это особенный кофе. В него добавляют лесной орех и еще что-то, я даже выговорить не могу, что.

Но оба они прекрасно знали, что он хочет вовсе не кофе. Да и она тоже. Джейк даже не понял, сама ли Либби наклонилась к нему, или он силой усадил ее к себе на колени. Но, кто бы ни сделал первого движения, результат был налицо. По их телам словно пробежал огонь.

Она вся дрожала. Теперь, когда она сидела у него на коленях, губы ее оказались слишком высоко, и тогда Джейк, опустив ее на подушку, припал к ним. Наконец ему стало удобно.

Более чем удобно!

Ее губы, чуть маслянистые, на вкус отдавали кофе и имбирем. От волос исходил аромат дыма и тех самых духов, которыми от нее пахло на вечере встречи выпускников.

Бедра Джейка напряглись. Слившись губами с губами Либби, он впитывал их сладость, а руки его тихонько поглаживали упругие выпуклости ее ягодиц, мягкую фланель, прикрывающую мягкую атласную кожу. Теплую, благоуханную женскую кожу.

Крошечный участок его мозга трезво отдавал себе отчет в происходящем, и Джейк сознавал, что с тех пор, как он вот так целовал женщину, прошли годы. А может, так он никого не целовал ни разу в жизни. Или с каждой женщиной это происходит по-разному. Он никогда не задумывался над этим.

Или целовать Либби – наслаждение, не идущее в сравнение ни с чем.

Его охватило желание – пронзительная, трепещущая боль, голод, жаждущий утоления. Но к этому примешивалось другое чувство. Чувство, которого он не испытывал никогда раньше. Потребность отдать? Потребность выразить нечто, невыразимое словами?

Джейк покрывал поцелуями ее веки, изгиб скулы, покусывал нежную мочку уха. Она судорожно схватила ртом воздух, и он коснулся губами ее подбородка – этого точеного, упрямого, сводящего с ума подбородка – и вновь слился губами с ее ртом.

Не теряй голову, парень, прошептал внутренний голос.

Но Джейк не внял предостережениям. Он нащупал ее груди, нежные бугорки, напрягшиеся под его руками, и почувствовал, как она дрожит.