|
- Это будет приятным разнообразием, - заметила Аманда, усаживаясь на стуле. - Все последнее время ты существовал в ином мире. - Знаю. Прости. - Между его бровями пролегла морщина, он пристально разглядывал дымящийся кофе, которого в действительности не хотел. Он тянул время. - Ты меня пугаешь, - мягко проговорила Аманда. - Что бы тебя ни беспокоило, почему бы просто не поделиться со мной - и дело с концом? Что случилось? Другая женщина? Он бросил на нее застенчивый взгляд, ясно давая понять, что подобные мысли не должны даже приходить ей в голову. - Ну конечно! - воскликнула она, ударив рукой по столу. - Ты испытываешь ко мне отвращение, потому что я похожа на слониху. Мои отечные лодыжки убивают всякое желание, ведь так? У меня уже не та маленькая, нагло торчащая вперед грудь, из-за которой ты меня дразнил. Мой внутренний мир не более чем нежные воспоминания, а внешний вид тебя только отталкивает. Беременность лишила меня всякой привлекательности, и поэтому ты испытываешь страсть к какой-нибудь молодой смазливой бабенке и боишься сказать мне об этом. Я близка к истине? - Ты ненормальная. - Он перегнулся через разделявший их круглый столик и, взяв жену за руку, поднял ее на ноги. Когда она встала перед ним, он обхватил руками ее раздувшийся живот. Я люблю твой пупок, и снаружи, и внутри. Он начал целовать ее в живот через свободную хлопчатобумажную ночную рубашку. Жесткие волоски его усов проникли сквозь тонкую ткань и щекотали ей кожу. - Я люблю нашего малыша. Я люблю тебя. В моей жизни нет и не может быть никакой другой женщины. - Враки! - Чистая правда. - А Мишель Пфайффер? Он широко улыбнулся ей, делая вид, что обдумывает ответ. - Ага, вопросик не по зубам, - злорадно воскликнула она. - Какие она печет оладьи? - Разве это имеет какое-нибудь значение? Смеясь, он притянул ее к себе, посадил на колени и обнял. - Осторожнее, - предупредила она. - Я отдавлю тебе самые сокровенные места. - И все-таки я рискну. Они слились в долгом поцелуе. Когда он наконец оторвался от ее губ, она вгляделась в его обеспокоенное лицо. Несмотря на то что было еще рано и он только что принял душ и побрился, у него был изможденный вид, какой бывает в конце трудового дня. - Если причина не в моей стряпне, не в другой женщине и тебе не противна моя раздавшаяся фигура, тогда в чем все-таки дело? - Я не могу успокоиться, что ты пожертвовала своей карьерой. Она почувствовала большое облегчение, так как опасалась чего-то гораздо более серьезного. - И именно это не давало тебе покоя? - Это несправедливо, - упрямо заявил он. |
