— Ко мне!

Призыв о помощи услышали гвардейцы. Стуча сапогами, они бросились наверх, ворвались в комнату и… остановились: перед ними застыли пятеро рослых, хладнокровных англичан с обнаженными шпагами. Загородив продолжавших драться в глубине комнаты дуэлянтов, они стали медленно вытеснять гвардейцев на лестницу. Те очень скоро поняли, что перед ними не простые санкюлоты, а опытные в искусстве фехтования британские лорды, и постепенно отступили за дверь. Англичане последовали за ними, и битва продолжилась уже на площадке лестницы.

Даниэль тем временем стало ясно, что придется рассчитывать только на себя: у каждого из ее друзей теперь оказался свой противник. И она бросилась в атаку, превозмогая растущую боль в правой руке. В этот момент Эстэф почти машинально поднял левую руку, чтобы вытереть со лба пот, и Даниэль тут же воспользовалась ошибкой противника. Один резкий точный выпад — и клинок глубоко вонзился в грудь негодяя…

Эстэф выронил шпагу, зашатался и рухнул на пол. А Даниэль неподвижно стояла над поверженным противником, не имея сил даже вынуть шпагу из его груди.

Битва за дверью продолжалась немногим дольше. Пятеро раненых гвардейцев лежали на лестнице такие же связанные и беспомощные, как продолжавший оставаться в платяном шкафу слуга.

Джастин подошел к стоявшей над мертвым Эстэфом Даниэль и тихо сказал:

— На сегодня хватит, дорогая. Теперь нам надо скорее покинуть Париж.

Пятеро англичан сняли форму с лежавших у двери и не оказавших никакого сопротивления французов, надели ее и превратились в солдат Национальной гвардии французской республики.

Чуть позже они благополучно миновали заставу: никому из охранников и в голову не пришло задерживать национальных гвардейцев. Под соломой на этот раз из Парижа уезжала графиня Линтон. Она же — Даниэль де Сан-Варенн…

Эпилог

Август 1794 года

Граф Линтон заглянул в детскую, надеясь найти своего сына, но его там не оказалось. Виконт Бирисфорд, которому уже исполнилось три года и один месяц, как всегда, куда-то исчез.

Тетушка Тереза, по-прежнему жившая в Мервенуэе, долго извинялась перед графом за то, что упустила малыша.

— Он, наверное, на конюшне, милорд, — подсказала Мадди, делая реверанс. — Мы не волнуемся, потому что с ним Джон. Он отлично умеет ладить не только с лошадьми, но и с детьми. Я сейчас сбегаю и посмотрю.

— Нет, Мадди, я сам схожу за ним. Кстати, вы сказали Николасу, чтобы он оставался в детской, пока я не приду?

— Да, милорд. Но… — и Мадди растерянно посмотрела на графа.

— Что — но?

— Я думаю, что он еще и понятия не имеет о леди Филиппе — своей младшей сестренке.

— Пожалуй. Ники ее еще просто не видел. Может быть, мы зря его обвиняем. А как чувствует себя миледи?

— Прекрасно, милорд. И леди Филиппа кричит так же громко, как в свое время ее брат, хотя прошло всего четыре часа, как она появилась на свет.

— Хорошо.

Джастин вышел из детской и отправился на конюшню. Николас и правда оказался там. Мальчик как зачарованный смотрел на стоявших в ряд четырех отменных рысаков. Прекрасная четверка была последним приобретением графа, предметом его гордости.

— Ники! — позвал граф Линтон сына.

Тот обернулся и с радостным криком бросился к отцу.

— Здравствуйте, папа, — сказал он по-французски.

— Доброе утро, Николас, — ответил Джастин по-английски. — Ты, как всегда, где-то вымазался. Разве тебе не сказали, чтобы ты ждал меня в детской?

Николас молчал, смущенно разглядывая свои туфельки.