Его слова поразили Люси в самое сердце. Голова у нее кружилась. Ей следовало проверить все комнаты, прежде чем спускаться в подвал. Может, Рамирес продал свой мотоцикл. Он не открыл дверь, потому что не захотел, или же не услышал, или боялся нежеланного гостя? Почему она оказалась такой дурой? Она порылась в памяти, неопределенно повела указательным пальцем:

– Я точно не помню… Я лежала на полу, в том углу. Он был надо мной и хотел меня задушить. Я наклонила пистолет и выстрелила. Его отбросило к стене, и он умер…

Шарко это мало чем помогло. Он заметил висящую лампочку, поднялся по лестнице, чтобы зажечь ее, но энергосберегающий свет – от силы двадцать ватт – едва теплился. Он оглядел потолок над телом – увеличивающимися кругами, пока его взгляд не остановился на точке попадания. Пуля частично вошла в кирпич, но не полностью благодаря полой головке. Он вытащил ее, как вишенку, и опустил в карман. Эта пуля была частью цифрового отпечатка оружия Люси.

– А теперь гильза.

Другая часть цифрового отпечатка. Опустившись на колени, он принялся рыться в пластиковых чехлах, откатывая пустые бутылки… Чем больше предметов он разгребал, тем большие залежи обнаруживались под ними.

– Ты зашла в дом уже в перчатках?

– Я их надела еще снаружи. И шапочку.

Учитывая невероятную свалку, в которую был превращен подвал, Шарко был уверен, что полицейские из научно-технического подразделения окажутся не в состоянии корректно провести анализ ДНК, а значит, он может спокойно рыться, не боясь обронить капельку пота или волосок из брови. Зато следовало тщательно следить, чтобы не оставить отпечатков на дверных ручках и мебели…

– Хорошо. Ты связывалась с национальными базами данных по поводу Рамиреса? Говорила с кем-то о нем, звонила кому-нибудь?

– Нет, я была осторожна. В курсе только тетя.

– Судя по твоему рассказу, Рамиреса допрашивали только как свидетеля по делу об исчезновении, так?

– Да.

– Значит, не будет установлено никакой связи между исчезновением Летиции, которое находится в ведении Центрального бюро, и смертью Рамиреса, которой займется бригада уголовной полиции. Никто не побеспокоит твою тетю, расспрашивая о том, какую деятельность развил твой дядя, а вот нам нужно будет с ней повидаться. Она болтушка, неспособная придержать язык.

Мозг Люси перегревался, Франк сохранял холодную голову.

– А теперь подумай хорошенько, Люси, подумай, какие ошибки ты могла допустить. Представь каждую минуту этой ночи с того момента, как ты вышла из дому. И помоги мне найти гильзу, черт побери!

Она встала на колени рядом с ним, положив ладони на деревянное покрытие и не отрывая взгляда от пустых затуманенных глаз Рамиреса. Смерть уже мягко обволакивала его.

– Ты думаешь… он был виновен? Он причинил зло Летиции?

– Ну откуда мне знать?

Люси больше не знала, что думать, самые черные мысли роились в ее голове. А вдруг он невиновен? Вдруг он никогда и не притрагивался к девочке? Пытки кошки ничего не доказывают, – возможно, она имела дело с извращенцем, которому доставляло удовольствие мучить животных. Это не делает из него похитителя или убийцу, даже если у него толстенное полицейское досье. Этот тип отбыл свой срок, в глазах закона он был свободен и вновь стал таким же гражданином, как и любой другой.

Она смотрела на Шарко, который обеими руками разгребал завалы на полу и который боролся за нее, рискуя собственной шкурой. В случае чего ему тоже мало не покажется. Соучастие в убийстве, сокрытие улик. На сколько это тянет? Пять лет? Десять? Неужели их ждет такой финал – их, кто сражался на всех фронтах? Скольких мерзавцев они засадили за решетку? Сколько жизней спасли? Но можно ли оценивать жизнь человека весом убийц, которых он способен отправить в тюрьму? Она попыталась успокоить его как могла:

– Думаю, я не сделала ошибок.