Когда Шарко подъехал, Николя курил у входа, подняв ворот плаща. Всякий раз при виде Белланже у Франка в голове возникал образ опустившегося копа, которого сыграл Брэд Питт в фильме «Семь» Дэвида Финчера.

И справа и слева сад превратился в череду земляных холмиков – следы работы бульдозера. Шарко погасил фары и выбрался из салона, мрачнее тучи:

– А до завтра подождать не мог?

– Ты стареешь.

– У меня, между прочим, семья есть.

– Верно, ты везучий, что да, то да.

Николя щелчком отправил сигарету в одну из земляных ям и показал ключи от входной двери:

– Я позволил себе забрать их с твоего стола.

Шарко задался вопросом, возвращался ли вообще Николя домой после собрания, устроенного Маньеном. Может, он остался на работе один, приглушил свет и сидел с кокаином в глубине носовых пазух, лицом к лицу с фотографиями трупа Рамиреса и своими давними призраками. Франк кивнул на грубо сорванные пломбы:

– Мог бы и поаккуратнее.

– Ты и впрямь постарел. Ладно, шевелись, все самое интересное наверху.

Они начали подниматься по лестнице. Капитан полиции протянул ему пару латексных перчаток.

– Ближе к вечеру я созвонился с коллегой нашего Шене, тем, который крутится среди готов. В моем пересказе это звучит слегка карикатурно, но черные кошки связаны с оккультной магией, колдунами, сглазом, а главное – с сатанизмом. Их используют самыми различными способами, чтобы вызвать дьявола во время проведения ритуалов. Их приносят в жертву Сатане. Сжигают, мучают. Их долгие вопли привлекают демонов.

– Полная чушь.

– Но не для Рамиреса, по всей видимости, и не для тех долбанутых и их мини-сект, которые еще существуют в наши дни. Пирсинг на головке члена с сатанинским символом, его называют ампалланг, главным образом используется как опознавательный знак. Я попытался выяснить, что означают слова «Pray Mev». «Молись Мев» или «Молитесь Меву». Трудно найти точную информацию о «Мев», слово слишком общее и слишком короткое, я подумал… может, какое-то божество, демон или вожак своры.

– Но ты ничего не нашел.

– Нет. Одно точно: даже загремев на четыре года, Рамирес никогда не порывал с сатанизмом. Напротив, сидя в камере, он, вероятно, с еще большим пылом предался в руки шайтана. С тем медэкспертом-готом я также поговорил о следах крови, полосах перед дверьми. По его мнению, такие ритуалы разливания крови практикуются во многих местах, где бытует вера в колдовство. Перерезают горло домашним животным, как правило курам, и размазывают кровь перед входами или вокруг тех мест, которые важны по жизни. Эти преграды предназначены для защиты домашнего очага и самих домочадцев от злых духов, особенно от дьявола.

– О’кей. Допустим, Рамирес всегда сидел по уши в этой бредятине, вроде дьявола и компании, а тюрьма только подбавила жару. Но то, что ты мне рассказываешь, парадоксально. Если Рамирес сатанист, он не отталкивает дьявола, он его призывает.

– Именно. Нет барьера из крови ни перед входом в дом, ни… – он остановился перед закрытой дверью, – в этой комнате. Он не запрещает дьяволу проникать к нему, наоборот. Он ведет его в эти четыре стены.

– На случай, если дьявол забыл свой навигатор и заблудился.

Николя позволил себе легкую улыбку, что было слишком большой редкостью на его лице.

– Помнишь граффити с мотоциклами и машинами на стенах этой комнаты? Не такая уж сатанинская атмосфера эти граффити, верно? От субъекта, который разливает кровь по всей халупе, убивает черных кошек, оскверняет могилы в семнадцать лет, ожидаешь скорее рисунков пентаграмм, перевернутых крестов, трех шестерок и прочей хрени в таком духе.