Но Альберт твердо решил стать самым лучшим врачом:

Если не оперировал, то занимался наукой.

Когда человек так уходит в работу, это выглядит подозрительно:

Похоже, он от чего-то скрывается.

Что это было – страх или только предчувствие драмы?

Франциска все чаще вела себя непредсказуемо.

Альберт подмечал у жены мгновения забытья,

Как будто она временами уставала от себя самой.

Он убеждал себя, что Франциска просто слишком мечтательна, —

Люди часто ищут красивые объяснения

странностям своих ближних, —

Но вскоре у него появились основания для тревоги.

Франциска целыми днями недвижно лежала в постели

И даже не забирала Шарлотту из школы.

Потом как ни в чем не бывало она становилась прежней,

Вдруг, без всякого перехода, забывая о своей летаргии.

Повсюду водила с собою Шарлотту —

В центр города, в парк, в зоосад и в музеи,

Ведь нужно гулять и читать, узнавать что-то новое, музицировать.

Возвращаясь к нормальной жизни, она любила

устраивать праздники,

Встречаться с людьми.

Эти званые вечера доставляли радость Альберту,

Приносили ему облегчение.

Франциска садилась к роялю.

Как приятно было смотреть на нее, когда она

что-то неслышно шептала,

Словно беседуя с нотами.

Голос матери нежно ласкал слух и сердце Шарлотты:

Если мама так чудно поет, ничего плохого уже не случится!

Шарлотта, нарядная, точно кукла, стояла в гостиной,

Встречая гостей чопорной, светской улыбкой.

Она ее репетировала с мамой так долго, что скулы свело.

Но где же тут логика?

Сперва мама запирается в спальне и неделями не выходит из дому,

Потом ее вдруг обуревает демон общения.

Но Шарлотте нравилась эта внезапная перемена:

Пусть будет все, что угодно, только не мамина меланхолия.

Лучше уж этот избыток энергии, чем пустота.

Увы, пустота возвращалась к Франциске

Так же необъяснимо, как улетучивалась.

И снова Франциска лежала в постели, измученная пустотой,

Пристально глядя на что-то невидимое в углу спальни.

Эти метаморфозы Шарлотта воспринимала спокойно,

Она даже свыклась с апатией матери.

Может быть, так и рождаются артистические натуры,

Принимающие как должное безумие окружающих?

5

Шарлотте исполнилось восемь. Состояние мамы ухудшилось,

Периоды ее депрессии сделались затяжными.

Она утратила интерес ко всему, считая себя ненужной.

Альберт заклинал жену очнуться, прийти в себя,

Но мрак уже прочно обосновался на их супружеском ложе.

Ты мне нужна, твердил Альберт Франциске.

Ты и Шарлотте нужна, добавлял он потом.

В тот вечер Франциска заснула.

Потом среди ночи внезапно встала.

Альберт, проснувшись, следил за женой,

А та подошла к окну.

Хочу посмотреть на небо, сказала она, чтоб успокоить мужа.

Как часто она говорила Шарлотте, что в небе все краше,

чем на земле,

И добавляла: когда я туда попаду, я тебе напишу

и все-все расскажу.

Потустороннее стало ее наваждением:

Разве тебе не хочется, чтоб твоя мама стала ангелом?

Ведь это было бы так чудесно, не правда ли?

Но Шарлотта молчала.

Ангел…

Одного ангела Франциска знала: это ее сестра.

У той хватило мужества свести счеты с жизнью,

Уйти из нее безмолвно, никому не сказав ни слова.

Вот оно в чем – совершенство жестокости:

Смерть восемнадцатилетней девушки,

Смерть упования.

Франциска верила: в ужасе смерти есть своя иерархия.

Самоубийство женщины-матери – высшая степень этого акта.

Такому в семейных трагедиях отводится первое место.