Она объяснила:

– Буду жить на последнем этаже, прямо под крышей. Ист-ривер из гостиной – как на ладони, а из спальни – кусочек Сентрал-парка. Квартира такая светлая. И соседство славное – старинные низенькие домики, как на картинке. Музей Купера-Хьюитта совсем рядом, через дом.

– Тринадцать... два нуля... Мэдисон... – протянул он тоном, каким обычно сбивал ее с толку. – Это тот дом, что наособицу? Места занимает мало и торчит, как лучина, скорее даже, как щепка?

Она вздохнула и сказала:

– Да, он самый.

– Кэй, это же дом, где прошлой зимой в машинном отделении лифта у мужика оторвало голову. Вспомнила? Он там еще был завхозом, что ли? По-моему, в этой щепке еще трое или четверо откинули копыта – ни с того, ни с сего, а дом-то совсем новый, можно сказать, с колес. Я тогда почему адрес запомнил? Тринадцать с нулями – несчастливое число. Вот и не будь после этого суеверным... В программе новостей по ящику прямо так и сказали: "Тринадцать с двумя нулями на Мэдисон – роковое число". Еще что-то там говорили, но это я запомнил точно. Конечно, ты...

– Алекс, – сказала она, – знаю я все это. Камешки в мой огород? Намекаешь, что я с предрассудками?

– С чего ты взяла? Я только хотел сказать... в общем, и в мыслях не держу, что ты с предрассудками. Просто решил, чтобы ты об этом знала, если вдруг не в курсе.

– Книги, Алекс. Давай по теме.

Они договорились, что он заедет в воскресенье после обеда, упакует их, в течение недели перевезет. Попрощались. Она положила трубку.

Кассандра в брюках... Сплошной негатив, никаких положительных эмоций!..

Этот хозяйственник... Конечно, ужас! Но квартира все равно отличная. Алекс и ведущий на ТВ со своим блокнотом триллеров из жизни города ее решения не изменят. Три смерти, пусть даже четыре – это не много за три года. Двадцать этажей... По две квартиры на каждом – сорок семей. Конечно, не все семейные, но все-таки всякие там чады-домочадцы. Одни съехали, другие въехали... Обслуга... Арифметика какая-то!

Фелис потерлась о щиколотку. Она взяла ее на руки. Кисуля!.. Разлеглась на плече, мурлыкая.

– Ну, Фелис, тебе там понравится, – сказала она, зарываясь в пушистый мех. – Неизведанный мир, а тараканов нет и в помине. И поиграть тебе будет не с кем, моя глупыша! Это я так считаю, а вообще, кто знает...

Глава вторая

Мужчина в светло-голубом свитере обогнал ее, толкнул дверь из толстого стекла, придержал и, пропуская ее в подъезд, изогнулся дугой. Она несла две плоские коробки – одна на другой – с милыми сердцу хрупкими безделушками. Швейцар в это время усаживал кого-то с чемоданами в такси, из которого она только что вышла. Когда проходила мимо мужчины, задела его вытянутую руку. Улыбнувшись, поблагодарила. Он – голубоглазый, в общем-то красивый – показался ей совсем юношей.

На мраморном полу, у входа в швейцарскую, елозил на коленях рабочий, Тук-тук! Тук-тук? – не то выбивал плиту, не то, наоборот, уже прилаживал. Над дверями лифтов, на индикаторах красным высвечивалось – Б и 15.

Молодой человек подошел следом за ней к лифту и встал справа от нее. Она скользнула по нему боковым зрением. Стоит, подняв голову, и смотрит то на один индикатор, то на другой... В руках пластиковая сумка из серии "Благодарим за покупку" со всякой всячиной из супермаркета, Кроссовки "Рябок", джинсы, бледно-голубой пуловер, Хорошая стрижка, подтянут, ее роста, с рыжеватым отливом темно-русые волосы, Лет двадцать пять – двадцать шесть... Он повернулся к ней и сказал:

– Позвольте ваши коробки.