– С ним действительно что-то серьезное, моя королева, – отрезал Гвальд. – Я не стал бы беспокоить тебя по пустякам. И как раз поэтому…

– Он… он жив? – Губы Фионы задрожали.

– Жив, – заверил ее Гвальд. – И, надеюсь, проживет еще не одну сотню лет. Однако пока никто не может понять, что произошло. Ты все увидишь сама.

– А что это еще за Хартия? – отступилась Фиона. – Вы мне никогда о ней не рассказывали.

– И правильно делали, – проворчал я.

С Хартией Щитов меня знакомил дед. Захотел бы я когда-нибудь сделаться Щитом, не захотел бы – как любой потомок главы клана, я обязан был знать ее назубок. И не просто знать: Хартия должна была сделаться частью меня.

«Когда станешь Щитом, времени размышлять уже не будет». И дед был прав: некоторые страницы вписаны в Хартию кровью Щитов и их государей.

Кстати, если бы Фиона была гномихой, то могла бы с полным на то основанием возразить, что Хартия задумывалась именно для защиты королей, а не королев.

Но Фиона не была гномихой.

– Тиро! – с облегчением воскликнул Гвальд, хлопая по плечу нашего друга. И отошел в сторону, освобождая королеве дорогу.

Вот только повода для облегчения не было: Тиро задержался, чтобы облачиться в доспех и взять оружие. Щит, шлем, пояс для метательных ножей, дагасса и меч – теперь он был готов отразить любое нападение.

В одной кольчуге я почувствовал себя голым.

– Бежим!

Но мне казалось, что мы не бежим, а еле плетемся! Тиро пришлось пустить первым, и он быстро начал задыхаться под весом доспеха, я старался не дать Фионе его обогнать, Гвальд прикрывал нам спины. Гномы по дороге вжимались в стены. Мы оставляли за собой череду встревоженных лиц: происшедшая с Тиро метаморфоза не осталась незамеченной.

Комната перед покоями Вьорка оказалась полна народа. Шенни двинулся было к нам, но я только едва заметно развел руками: дескать, сам ничего не знаю. Посол кивнул и низко поклонился Фионе.

– Шенни, что случилось?! – Она едва сдерживала слезы.

– Представления не имею, Ваше Величество. – Веденекос опустил голову. – Может быть, с тобой Щиты короля будут более любезны.

Вход в покои преграждали Ланкс и Цорр. В доспехах. Глаза из-под шлемов смотрели настороженно.

– Королева! – Они отсалютовали ей копьями.

Я заметил, что Щиты не добавили «моя».

Гвальд тоже это заметил. Мы переглянулись.

– Пропустить! – потребовала Фиона.

– Только тебя, королева. – Щиты дружно раздвинули копья.

Вот уж не повезло, так не повезло: после коронации именно Ланкс намекнул мне, что только вопиющее нарушение всех и всяческих традиций позволило нам занять равное с ними положение. Правда, когда мы остались наедине, Гвальд резонно заметил, что мы с ним имели не меньше прав стать Щитами Трубы, чем Даларх и Ланкс, – было бы желание. Да и какое ж тут нарушение традиций, если сам Ведающий минувшее… Словом, тогда Ланкс стерпел, а вот теперь я видел, что его кулаки угрожающе сжимаются и разжимаются. Только этого нам не хватало!

Я взглянул на Фиону: она еле слышно пробормотала что-то на ольтанском. Поскольку я не большой дока в этом красивом, но весьма непростом языке, мне показалось, что она желает обоим Щитам, чтобы их забрала одна из тех богинь, которым люди вручили власть над их жизнью и смертью. Хотя ума не приложу, что она стала бы делать с гномом, чьей судьбой вправе распоряжаться лишь Крондорн.

Покуда я размышлял, королева, видно, тоже решила, что ее первая мысль была неудачной, и распорядилась уже на гномьем:

– Мои Щиты пойдут со мной.