— Давно хотел предупредить тебя, купец, ты играешь с огнем! — Разглядев подошедшего князя, евнух нехорошо улыбнулся, Жирный, противный, хитроглазый, он вызывал у князя неприкрытое отвращение.

   — Постой, Кесарион. — Ведьма дотронулась до руки Хельги. — Если купец чего-то хочет… — Она усмехнулась: — Что ж, он это получит.

   — Как знаешь, — отозвался скопец. — А я умываю руки. Что же касается тебя, каппадоккиец…

   — Я знаю, что за твое молчание требуется платить. — Князь раздвинул губы в улыбке. — И поверь, заплачу более чем щедро.

   Евнух заметно повеселел.

   — Что ж ты медлишь, парень?

   — О, Кесарион, — тихо расхохоталась ведьма. — Не будь таким киником.

   — Завтра… — прошептал князь. — Где тебя разыскать, славный Кесарион?

   — У статуи правосудия на форуме Тавра, — тут же отозвался алчный скопец. — Будь там сразу после вечерни, да смотри не опаздывай. Пока же — прощайте, у меня еще много дел.

   Евнух исчез, словно растворясь в полутьме громадного зала. И зачем только скопцам деньги?

   Кивнув стражам, ведьма Гездемона и Хельги покинули дворец и направились к церкви Святой Ирины, однако в храм не пошли, обогнули, хотя колокола вовсю благовестили к вечерней молитве.

   — Я свободна только сегодня, каппадоккиец, — оглянувшись, с усмешкой сказала ведьма, и Хельги, разглядев наконец ее скрытое вуалью лицо, поразился красоте колдуньи. Это не была холодная красота опытной обольстительницы и несчастной женщины императрицы Евдокии Ингерины, и совсем не было похоже на домашнюю красоту Сельмы или на сладкую, зовуще-васильковую красу Ладиславы, о нет! Колдунья обладала хищной красотой пантеры или тигрицы, что так притягивает некоторых мужчин. Высокий лоб, тщательно завитые локоны, чуть выступающие скулы и такой взгляд… О, в нем полыхало нешуточное пламя, о которое вполне можно было обжечься.

   — Хорошо, — склонил голову князь. — Сегодня так сегодня.

   — Вечером, после захода солнца, мой слуга встретит тебя у крайнего портика на форуме Аркадия.

   Гездемона махнула рукой — уверенно, будто царица, — и тут же перед ней появился, откуда ни возьмись, изящный паланкин, крытый тонким темно-голубым шелком. Верзилы носильщики низко склонились.

   — До встречи… купец, — обернувшись, улыбнулась колдунья. — Надеюсь, ты придёшь.

   — Обязательно. — заверил Хельги, приложив руку к сердцу.

   

   Ведьма не обманула — чернокожий слуга-зиндж возник у крайнего портика, едва только солнце скрылось за городскими стенами. Низко поклонился.

   — Идем за мной, господин.

   Князь, молча кивнув, зашагал следом. Миновав площадь, вышли на силиврийскую дорогу, потом свернули налево, затем — направо, в общем, кружили где-то в районе пятибашенных ворот, как, вспомнив уроки Никифора, приблизительно определил Хельги. Впрочем, не так уж он и ошибался.

   Дом ведьмы — просторный двухэтажный особняк со следами недавнего ремонта — располагался в глубине сада. От ворот к скрывающему вход портику вела посыпанная желтым песком дорожка, освещенная факелом, который нес перед собой привратник — тоже чернокожий, видно, колдунье чем-то нравились зинджи.

   — Входи, господин! — Зинджи остановились, не доходя до портика, видимо, вовсе не собираясь входить в дом.