– Привет тебе, Брендольв сын Гудмода! – раздался у него за плечом негромкий голос.

Брендольв вздрогнул, но не сразу обернулся. Как вчера, этот мягкий, теплый голос повеял на него сладостью прозрачного ручья в жаркий день, но после вчерашнего ему еще труднее верилось в такое чудо. Мигом все его существо пронизала сладкая дрожь, сердце забилось так часто, что Брендольв боялся открыть рот, подать голос, чтобы не выдать этой дрожи.

– Ты не хочешь со мной говорить? – сказала Ингвильда, и Брендольв обернулся почти с ужасом – она может обидеться!

Йомфру Ингвильда стояла в шаге от него, а за ее спиной возвышался ее воспитатель. Брендольв мельком отметил его странный меч – с железным кольцом на конце рукояти, точно у огромного ключа.

– Нет, я… – торопливо, хрипло ответил он и запнулся. Непрошеная краска бросилась ему в лицо, он ущипнул бородку, злясь на себя и не в силах побороть растерянность.

– А я думала, ты обиделся, что я вчера не донесла до тебя рог! – продолжила Ингвильда и чуть-чуть улыбнулась. Лицо ее стало мягче, сквозь строгость мерещилась нежность, и у Брендольва кружилась голова. Даже стоя рядом, она была далека, как богиня, но она так прекрасна! – Я не хотела обидеть тебя. Я поступила несправедливо, потому что ты заслужил награду. Ты ничем не запятнал себя. Я виновата перед тобой, но слова конунга слишком разозлили меня, и я не могла уже думать ни о чем другом. Хочешь, я подарю тебе что-нибудь в знак моего уважения?

Она стянула с пальца золотое колечко и на ладони подала Брендольву. Он поспешно взял его, как величайшую драгоценность; он бы и простой камешек из озера схватил с той же готовностью, лишь бы камешек освятило прикосновение ее руки. Иметь всегда с собой ее вещь, ее подарок! Брендольв был так счастлив, что не сразу сообразил поблагодарить.

– Я не обиделся, – выговорил он наконец. – Я с радостью приму твой подарок, йомфру Ингвильда, но я не усмотрел обиды… Я был рад услышать то, что ты сказала. Я тоже думаю так. Нам давно пора действовать, а не тратить время в забавах. Я хотел бы так же отличиться в битве, как отличился вчера…

– Так что же вы не скажете об этом конунгу? – Ингвильда перестала улыбаться и взглянула на него строго. – Скажите ему! Скажите, что вы – мужчины, и не позволите превращать себя в болтливых женщин! Что конунг только тогда чего-то стоит, когда ведет воинов в битву. А иначе кому и зачем он нужен? Негодная уздечка лошадке ни к чему!

– Но что он может сделать один? – возразил Брендольв. После вчерашнего, когда Вильмунд конунг при всех унизился до перепалки, да еще и ревнивой перепалки с женщиной, Брендольв больше не верил в его способность что-то сделать и знал причины этого. – Ведь у него почти нет войска. Здесь, возле озера Фрейра, едва наберется полтысячи человек. А у фьяллей и раудов вместе, говорят, не меньше десяти тысяч! Чтобы их одолеть, нужно собрать всех квиттов, способных носить оружие. А мы уже лишились Севера. Остались три четверти страны. Где же твой отец? Почему ты не поторопишь его с войском?

– Как я могу его поторопить, если я даже не знаю, где он? – негромко ответила Ингвильда и отвела глаза. Ее лицо погасло. – Ты напрасно думаешь, что мой отец считается со мной. Если бы он спрашивал о моих желаниях, я не была бы сейчас здесь.

Она замолчала, а Брендольв вспомнил еще кое-что, сказанное на вчерашнем пиру. «…готовит вашу свадьбу с рябым фьяллем!» – «Я была бы рада, если бы это было так! Хродмар сын Кари из тех людей…» Что-то вроде этого. Значит, есть какой-то Хродмар сын Кари, которого она предпочитает всем и даже своему жениху-конунгу.