Автор предельно точен. Заимствованы ли его выражения из книг, или это попытки освоиться в аристократическом виде спорта, но многие термины, взятые им из практики, употребляются до сих пор.

Несколько раз упоминается охота на зайцев и лис. Среди сельских жителей было принято охотиться на зайцев пешими, держа сеть наготове. У Шекспира:

Тут же он употребляет специальный термин musit для обозначения круглого отверстия в изгороди, через которое убегает заяц; это было невозможно почерпнуть ни из какой книги.

Один ранний биограф на основе изучения шекспировских драм заключает с уверенностью, что Шекспир был «рыболовом», который «ловил рыбу без приманки, прямо на самом дне». Эйвон был рядом, но представить себе спокойного, терпеливого Шекспира трудно. Кажется, он занимался и ловлей птиц. Птицеловы делали так: смазывали ветки белым клейким веществом, bird-lime, «птичьим клеем», чтобы охваченная ужасом жертва не могла взлететь. Это один из излюбленных Шекспиром образов; он возникает в самых разных ситуациях и в каком-то смысле отражает исходную картину его воображения. Это красноречивое выражение мысли об ограничении свободного полета; образ птицы, рвущейся на свободу, запечатлен в его сознании. Он кроется за выражениями limed soul в «Гамлете» или развернутым образом куста, намазанного «птичьим клеем», в «Генрихе VI», как ловушки для герцогини Глостер:

Шекспир хорошо знал все виды «полевых» развлечений — возможно, это означает лишь то, что у него было обычное деревенское детство.

Есть другая легенда того времени, подтверждающая, что Шекспир был неотесанным деревенским парнем, над которым потрудилась скорее природа, чем искусство. Речь идет о выпивке, знаменующей в глазах англичанина зрелое и независимое мужское поведение. История повествует, что он направился в соседнюю деревню Бидфорд, мужчины которой слыли «запойными пьяницами и весельчаками». Шекспир хотел «опрокинуть с ними стаканчик» но никого не оказалось дома. Вместо этого его пригласили в компанию «бидфордских выпивох» (возможно, компания была женской?), и он там так напился, что заснул под деревом. Эту старую яблоню в восемнадцатом веке демонстрировали приезжим как «Шекспирову», или «прибежище Шекспира». История тем замечательна, что совершенно недоказуема. Но определенного значения у нее не отнять. В ней проявилась непроизвольная тенденция создателей литературных мифов отождествить Шекспира с его корнями и изобразить «гением места». Это не возбраняется до тех пор, пока не отторгает всей утонченности и остроумия, которыми приумножил Шекспир свое простонародное наследство.

ГЛАВА 15

Джон Обри пишет, что Шекспир «в молодые годы был учителем в сельской школе». На полях он замечает: «Сообщил мистер Бистон». Это в определенном отношении надежный источник: актер Уильям Бистон, сын Кристофера Бистона, игравшего в труппе Шекспира при его жизни. Обри интервьюировал его в старости, но эта информация представляется правдоподобной. Не было ничего необычного в том, чтобы умного молодого человека пятнадцати-шестнадцати лет наняли в качестве наставника к младшим детям.

Существует еще одно косвенное свидетельство того времени. Б драматической трилогии, опубликованной в 1606 году и озаглавленной «Возвращение на Парнас» Студиозо, герой, пародирующий Шекспира, шаржированно изображен как «наставник», учащий деревенских детей латыни. Пародия не имела бы смысла, не будь она основана на действительных фактах. В шекспировских пьесах столько раз встречаются школа и школьные учителя, много чаще, чем у кого-либо из современников, что это побудило одного исследователя назвать его «учителем среди драматургов».