Исключили из последовательности гранит, оставив известняк — снова получили стекловидный результат. Выходит, песок при высокой температуре прореагировал с оставшейся в золе пушонкой?

Смешал песок с известняком в маленьком горшке, прокалил — спёкшаяся лепёшка ни на какое стекло не походила и оставила на руках химический ожог — значит, чего-то не хватает. Золы? Или пепла?

Добавил золы — вот теперь получилось несколько кляксочек на дне сосуда. И как с этим быть? Вообще-то, работать со стеклом Петя не умеет совершенно. Его, вроде как, размягчают в пламени и что-то потом выдувают. Только он даже представления не имеет о том, как это делается. Ещё он в курсе, что готовые листы можно резать стеклорезом с колёсиком. Так у него тут ни листов, ни стеклореза нет.

С разгадкой тайны стекла Петя возился до самого того момента, когда настало время отправляться на Дальний Восток к Длинному озеру. Проблема, в основном, заключалась в том, что выходило его крайне малое количество, причём исключительно грязного — всё-таки зола примешивалась в конечному продукту и ужасно его портила, превращая в безобразные хрупкие сгустки, в которых собственно стекло скорее угадывалось, чем присутствовало. Поэтому и возникла мысль выделить из продуктов сгорания древесины некий неведомый компонент, влияющий на результат.

В общем, всыпал золу в воду, размешал — после отстаивания получился раствор, хорошо отмывающий и руки и посуду. Выпаривание дало немного сухого остатка, который Петя и стал смешивать с песком и известняком — вот тут стекло и начало выходить не слишком грязным. То есть, его было значительно больше, чем примесей. Надо сказать — результаты своих многочисленных опытов он сложил в одну кучу и долго нагревал в маленьком горшочке — так оно, в конце-концов расплавилось и стеклось в одну блямбу — вот это точно было стекло. Зеленовато-грязное, мутное до полной непрозрачности, но явно стекло. То есть выбранный путь ведёт к известной цели. Только зачем эта цель нужна — непонятно. В окна подобный материал не вставишь, оптику из него не сделаешь, посуду, конечно, хотелось бы сформовать, но как?

Надо сказать, если песка или известняка у Пети много, то серого порошка из золы маловато. А его, как выяснилось, требуется довольно много — где-то шестая часть от оптимального соотношения исходных компонентов. Поэтому многолетние залежи золы рядом с обжиговой печью пришлось тщательно переработать, чтобы набрались внятные количества, которые можно было оценить примерно как полтора ведра. А потом пришла в голову довольно безумная мысль — если стекло всё-равно получается грязное, нужно позаботиться о правильном загрязнителе. Таком, добавление которого, даст полезный результат.

И загрязнитель этот — глина. Смешав её с песком, известняком и серым порошком, который решил назвать словом «поташ», Петя слепил горшок, который и обжёг после просушивания. Результат получился гладкий и монолитный. Ни капельки не пористый, а звонкий, словно сплошной камень. Одно плохо — изделие в печи заметно оплыло, словно восковая свеча на подоконнике в летний день. То есть стенки частично расплавились и «потекли».

Одним словом, возни было много, а полученный результат по-прежнему не подходил для какого-либо практического применения. Да, черепки от сосуда оказались довольно прочными и убедительно царапали древесину, но кремневый инструмент был всё-таки лучше и не стоил таких огромных трудов. Так и не удалось понять, для чего годится сие достижение человеческого гения. В том смысле, что для массового производства той же посуды предметы из подобной керамики не годились — чересчур многих трудов они требовали.