— Нет, имеет. — Он взял ее руку и поднес к губам. — Видишь ли, обо мне говорят, что я бесчувственный… Это неправда. Я просто пытаюсь не обращать внимания на свои чувства. — Улыбка исчезла с его лица. — Я знаю наверняка, что единственная причина, по которой я не доверяю женщинам, — это то, что мать разбила мне сердце.

— Пожалуйста, ты не должен… — У Арианны защемило в груди.

— Позволь мне закончить, cara. Мне нелегко говорить об этом, но я должен рассказать тебе правду.

— Ты ничего мне не должен.

Он склонился над ней и обнял за плечи.

— Мальчиком я совершал поступки, которых нельзя не стыдиться. Я обманывал туристов, воровал, делал все, чтобы выжить, и говорил себе, что остальные еще должны мне. Однажды меня поймали с поличным, арестовали, посадили… через месяц я вышел на свободу и поклялся никогда ее больше не терять. Меня взяли на стройку как разнорабочего. Я клал кирпичи, забивал гвозди и во второй раз узнал, как глупо довериться женщине. Это был жестокий урок, cara. Я пообещал себе, что больше не совершу подобной ошибки. Отправился бродить по Италии, работая то здесь, то там, осел в Сицилии и закончил тем, что стал работать на человека, которого уважают большинство людей в Италии.

— Доминик, пожалуйста, ты не должен…

— Арианна. — Он засмеялся, поднял ее голову за подбородок и поцеловал. — Ты боишься, что я скажу тебе, что принадлежу к мафии? Нет, милая. Я делал простую работу, строил дом. У этого человека было доброе сердце, хотя он это умело скрывал.

Я ему понравился. И он мне тоже. В конце концов он стал относиться ко мне как к сыну. И когда спустя два года умер, он оставил мне наследство.

— И это положило начало «Боргезе интернэшнл»?

Доминик покачал головой.

— Это было маленькое наследство, cara, хотя тогда оно мне очень пригодилось. Я использовал эти деньги как ступень к настоящему богатству. — Он притянул ее к себе. — Я услышал об изумрудах в джунглях Бразилии… и мне повезло. У меня появились деньги и власть, у меня было все… кроме единственного, что по-настоящему нужно человеку. — Он замолчал. — У меня не было семьи. Теперь, благодаря тебе, она у меня есть.

На глаза Арианны навернулись слезы.

— Доминик, родной. Мне очень жаль, что у тебя была такая тяжелая жизнь.

— Не надо меня жалеть. Я рассказал тебе об этом, чтобы ты поняла, как много ты и Джованни значите для меня. Чтобы ты поняла, почему мне так трудно было довериться тебе. — Доминик перевел дыхание. — Я хочу, чтобы мы снова поженились, cara. На этот раз по-настоящему. Чтобы ты была в белом платье, а я в одном из тех глупых костюмов, которые положено надевать по таким случаям.

Он замолчал.

— И если ты позволишь, я хочу, чтобы мы стали настоящей семьей. Я хочу усыновить Джованни, хочу быть ему настоящим отцом.

Из горла Арианны вырвалось подавленное всхлипывание. Доминик почувствовал, как у него упало сердце. Она этого не хочет. Это ее право, он это знал, но…

— Доминик. — Она дотронулась до его лица. — Все то, что ты сказал о доверии… О том, что не хочешь больше страдать… — Ее голос прервался. — Я люблю тебя, — прошептала она. — Думай об этом, помни об этом, верь этому.

Это были слова, которые он жаждал услышать. Тогда почему у него так тяжело на сердце?

— Ты что-то хочешь сказать мне, Арианна?

Она перевела дыхание.

— Я солгала тебе об отце Джованни. Это не человек из моего прошлого.

У него окаменело лицо.

— Что это значит?

— Это значит, что тебе не надо усыновлять Джованни, потому что Джованни — твой сын.