– А мне сказали следить за тобой, чтобы ты ничего не взял, – развел руками Адам. – А мне все равно! Если хочешь, то можешь взять!

В разговоре наступила пауза. Адам, подождав еще с минуту ответа Клаудиюса и не дождавшись, развязал второй мешок, вытащил оттуда несколько листков бумаги, пробежал взглядом. Потом поджег один из них зажигалкой и поднес огонь к торчавшим из горловины черного пластикового мешка документам.

– А ты кем у себя дома работал? – снова обернулся он к напарнику.

– Диджеем, грузчиком на пивзаводе. Отцу помогал – у него автомастерская. На курсы массажистов хотел пойти…

– О-о! А зачем тогда уехал?

– У нас, в Литве, никакой перспективы…

– Что, массаж делать некому?! – Адам рассмеялся. – Перспектива, она для тех, кто остается. А уезжают за мечтой! Обычно – за бесперспективной.

Пока шипел пламенем второй мешок, первый сдулся, пластиковая кожа на нем расплавилась и расползлась, а напоследок еще вспыхнула синим огнем. Истлевшая и сгоревшая бумага еще дымилась.

Адам со знанием дела принялся за следующие мешки, каждый раз, перед тем, как запустить внутрь огонь, вытаскивая из них и просматривая беглым взглядом ближние к горловине документы. Предпоследний мешок своими бумажками вызвал у него нескрываемый интерес. Первые же вытащенные документы после краткого ознакомления он закрутил в трубочку и сунул за пазуху комбинезона. Туда же он засунул через несколько минут еще одну пачку бумаг, уже не скручивая их, так как пачка оказалась основательной. Отодвинув раскрытый мешок в сторону, он взялся за последний. Сунул внутрь горящую зажигалку. А предпоследний мешок после этого завязал, приподнял, словно примериваясь к его весу, похлопал по бокам, будто подравнивая и утрамбовывая его содержимое.

На Клаудиюса он больше внимания не обращал. Да и сам он вдруг понял совершенную необязательность своего присутствия. Зачем ему подбросили этот заработок? Из гуманизма? Ведь белобрысый Адам и сам бы мог справиться с уничтожением мешков с ненужными бумажками.

Озадаченный, он следил за вылетавшим из открытой горловины мешка дымом. Ветер, набиравший к вечеру силу, разрывал этот легкий дымок в клочья, смешивал с воздухом. И вот уже вкус дыма садился на язык, щекотал ноздри Клаудиюса. Этот же ветер стал рассыпать по мерзловатой земле бумажный пепел, и не было уже рядом белого снежного покрова, встретившего их здесь. Ранние зимние сумерки добавили неприветливой мрачности в цвета, которыми были раскрашены контейнеры. Клаудиюсу захотелось уехать отсюда как можно быстрее. Беспокойство, возникшее в душе, даже не пыталось объяснить причину своего появления. Необязательность своего присутствия в мыслях Клаудиюса постепенно трансформировалась в ощущение полной своей неуместности здесь, в этом странном безлюдном месте.

– Послушай! – голос Адама заставил Клаудиюса вздрогнуть. – Я все равно старший. Ведь это я тебе должен заплатить!

И Адам протянул напарнику несколько банкнот.

– Вот, пятьдесят фунтов за работу, – продолжал он медленно. – А вот это – десять фунтов на дорогу домой. Втроем с мешком мы на байке не поместимся. Ты пройдешь до городка изгоев, а там напротив въезда по другую сторону дороги остановка. Автобус ходит каждый час, довезет до метро. Там уже разберешься!

– «Городок изгоев»? – переспросил Клаудиюс.

– Белые «караваны» за забором…

Клаудиюс вспомнил, кивнул.

Адам укрепил стягивающими ремнями черный мусорный мешок на задней части сиденья. Натянул на голову шлем, надел перчатки и махнул напарнику рукой.