– Спасибо, но боюсь, что не смогу. С нас сегодня довольно.

Это было странно. Она гадала, чем был вызван этот отказ, но тут к ней подошел Роберт.

– Ты видела, что Брюс разговаривал с молодым Уэбертом? – спросил он.

– Всего одну минуту.

– Ладно, я видел. Брюс умышленно его проводил. Твой милый друг. Я считаю это нелояльным с его стороны. Это непростительно.

Ей не понравился этот сарказм Роберта и она ответила:

– Но тебе придется его простить, потому что ничего другого тебе не остается.

– Что же, очень жаль.

– Так или иначе, все кончилось. Эмили начинает новую главу. Идем домой на вечеринку.

На следующий день после обеда позвонил Брюс, чем встревожил Линн, которая тотчас же подумала о Роберте.

Он понял.

– Не пугайся, это не имеет никакого отношения к Роберту, и я звоню не из офиса. Я сегодня туда не ходил. В его голосе чувствовалось напряжение, как будто что-то случилось с его горлом.

– Сегодня утром Джози оперировали. Я в больнице в ее палате. Она все еще в реанимации.

– Почему? Что случилось? – воскликнула с тревогой Линн. – Это не…

– Да, – сказал он по-прежнему сдавленным голосом. – Да. В лимфе, в легких, повсюду.

Линн обдало холодом. «Кто-то ходит по моей могиле, так всегда говорила моя бабушка. Нет, по могиле Джози. А ей всего тридцать девять».

Она разразилась слезами.

– Я не могу в это поверить. Ты просыпаешься внезапно однажды утром и обнаруживаешь, что смерть смотрит тебе в лицо. Так и получается. Вчера на выпускной церемонии она так радовалась за Эмили. Она ничего не сказала… В том, что ты мне говоришь, нет никакого смысла. У меня в голове не укладывается.

– Постой. Не вешай трубку. Мы должны перед ней сохранять спокойствие. Послушай меня. Это не было внезапно. Это продолжалось много месяцев. Все эти недомогания, простуды, о которых она говорила, в то время, когда я ездил за Энни в Сент-Луис прошлой зимой, это были только отговорки. Она оставалась дома и была слишком слаба, чтобы двигаться; вчера на выпускную церемонию она смогла прийти только с большим трудом. Она не хотела химиоте…

– Но почему? Она раньше переносила ее вполне хорошо!

– Это совсем другое дело. Мы поехали в Нью-Йорк, мы поехали в Бостон, и все были с нами откровенны. Попытайтесь химиотерапию, но без особой надежды. Примерно таков был смысл их тактичного совета. Поэтому Джози отказалась от химии, и мне понятно почему. Бог свидетель.

Линн с отчаянием спросила:

– А тогда зачем эта операция?

– О, ее увидел еще один врач, и у него возникла какая-то идея, что-то новое. Она от нее тоже захотела отказаться, но каждый хватается за соломинку, и я заставил ее попытаться. Я был не прав. – И тут Брюс замолчал.

– Все эти месяцы. Почему она все скрывала? А для чего же друзья? Ты доложен был бы сказать нам, Брюс, даже если она не хотела.

– Она категорически не позволила мне это сделать. Она заставила меня пообещать, что я не буду тебя беспокоить. Она сказала, что у тебя достаточно волнений с новорожденным и… – Он не закончил.

– Но ведь именно Джози всегда говорит, что надо смотреть в лицо действительности.

– Своей собственной действительности. Она смотрела в глаза своей, и очень смело. Она просто не хотела навязывать свою действительность другим, пока она смогла одна смотреть ей в лицо.