Видя его страдание, она чувствовала себя победительницей, но все же что-то внутри нее должно было сожалеть о его страдании.

– Послушай. Я знаю, что у меня вспыльчивый характер, но я не часто теряю самообладание, ты должна это признать. И я всегда потом об этом страшно сожалею. Не сказал бы, что это очень хорошо. Но я неплохой человек, Линн, и я люблю тебя.

Снизу послышались звуки музыки – это Энни трудилась над менуэтом. Эмили поднялась наверх, чтобы подойти к телефону в своей комнате. Как будто он прочитал мысли Линн – как он почти всегда это делал, – Роберт сказал мягко:

– Они нуждаются в нас, Линн. Наши дети нуждаются в нас обоих. Мы не должны их наказывать. Не должны.

– Ох, – выдохнула Линн.

Он зашагал по комнате, пока снова быстро не заговорил:

– Я ревновал, я был взбешен той ночью. Когда я увидел, что ты танцуешь с этим мужчиной, в то время как я беспокоился о тебе, я обезумел. Теперь я понимаю, как это было глупо с моей стороны. Ты невинная женщина, ты никогда не могла бы… – И он замолчал, а глаза его заблестели от слез. – Тогда ты сказала, что со мной что-то случилось.

– Я была очень, очень рассержена, Роберт, и продолжаю сердиться.

– Хорошо. Сердишься ты или нет, неважно. Ты ведь поедешь? Ради нашей семьи, поедешь? – Он положил толстый конверт на туалетный столик. – Я был счастлив, когда достал эти билеты. В это время года все они заказаны для свадебных путешествий, но, на мое счастье, был отменен один заказ. Ох, Линн, прости меня.

Он все еще стоял здесь, на его ресницах блестели слезы, а она, не говоря ни слова, отвернулась.

Самолет набирал скорость по длинной взлетной полосе вдоль болот и стремительно поднялся в яркое небо, взял направление на юг.

– Ну вот, мы летим, – сказал Роберт.

Линн ничего не ответила. Чувство обиды все еще причиняло ей боль, которая отдавалась в ней подобно плохо переваренной пище. Из-за ее желания покончить с ужасным раздражением, скрыть от детей все, что можно скрыть, она позволила себя убедить и посадить в самолет.

– Ты будешь рада, что поехала, – сказал он ласково.

Она обрушила на него всю силу своего презрения.

– Рада? Вот то-то будет праздник!

Роберт, глядя на нее с мольбой, поджал губы в знак предостережения. Они сидели трое в одном ряду. Пожилой человек, настолько толстый, что большей своей частью занимал еще и место Роберта, прижимая его к окну. На месте у прохода сидела Линн.

– Ужасно тесно, – прошептал Роберт. – Первый класс, черт возьми.

Не обращая на него внимания, она достала из сумки книгу и откинула спинку. Линн всегда старалась приспосабливаться к ситуации наилучшим образом, и даже сейчас она с удовольствием подумала о том моменте, когда увидит пальмы и голубую воду. Проведя большую часть своей жизни на Среднем Западе, она все еще находила их новизну чудесной; прежде она только дважды была на прекрасных, располагающих к отдыху Карибских островах. Какой смысл наказывать себя. Я буду плавать, я захватила с собой интересные книги, и, к счастью для меня, я достаточно худа, что могу позволить себе много есть; я надеюсь, что питание будет хорошим. И я не должна разговаривать с Робертом.

Он снова пробормотал:

Я собирался достать на обратный рейс билеты высшего класса. Я не могу это переносить. Это хуже, чем подземка.

Так как она ничего не сказала, он не делал дальнейших попыток продолжать разговор, и весь остаток пути они молчали.

В первое же утро она вышла на балкон и посмотрела вдаль на горизонт.