Он не такой дурак, чтобы снова с ней связаться.

— Только не это, — услышал он собственное бормотание. — Одного раза достаточно.

Странно, но дом не вызвал у нее обильных воспоминаний, ни плохих, ни хороших, возможно, потому, что он был основательно переделан с тех пор, как она его в последний раз видела. Легко было догадаться по темным тканям и обоям с рисунком в большинстве комнат, что здесь господствовал вкус Хейли. Более того, она постоянно ощущала присутствие сестры.

Нелл из-за этого чувствовала себя неловко, чего никак не ожидала, и, скорее всего, именно это ощущение выгнало ее из дома в это утро.

Дом Галлахеров располагался на участке, который когда-то, давным-давно, был плантацией сахарного тростника. С годами участок распродавался, а на оставшейся во владении семьи земле трудились арендаторы, выращивающие соевые бобы и сладкий картофель. Все семейное достояние в последние двадцать пять лет складывалось из арендной платы фермеров и дивидендов, получаемых от крайне удачных операций Адама Галлахера на фондовой бирже.

В доме всегда было достаточно денег, а иногда более чем достаточно, поэтому жили они хорошо. У них с Хейли в детстве были лошади, а когда им исполнилось по семнадцать лет, отец подарил им по очень приличной машине, хотя пользоваться ими свободно они не могли, ключи хранились у отца, и он выдавал их крайне скупо.

Если верить семейному адвокату, лошади и машины были давно проданы; остался только древний «Линкольн» Адама Галлахера. Он стоял на площадке для подержанных машин и ждал покупателей.

Надо было продать и другие вещи. Нелл представления не имела, что останется после уплаты долгов и налогов, но не слишком об этом задумывалась. Ведь она приехала домой вовсе не в надежде нажиться на смерти отца.

Она ушла из дома не оглядываясь, позволив инстинкту или подсознанию выбрать одну из малозаметных тропинок, ведущих в лес. Примерно пятьдесят или около того акров леса отделяли дом Галлахеров от соседних ферм и ранчо. Густые кроны деревьев создавали прохладный, сумрачный мир, где Нелл в детстве проводила много времени, особенно летом.

Сегодня там не было так покойно, как раньше.

Но все равно Нелл продолжала идти, ощущая нетерпение, слишком знакомое, чтобы от него можно было отмахнуться. Несколько раз она останавливалась, оглядывалась, что-то искала, но видела только неподвижный подлесок, еще немного влажный после вчерашней грозы.

Она едва успела это отметить, как услышала глухой раскат грома. За одну секунду обстановка вокруг нее резко изменилась.

Потемнело. Она чувствовала, как ветер несет струи воды, которые бьют по коже. Они даже на мгновение ослепили ее, и она отвернулась, чтобы вода не заливала лицо. Она отерла ладонями лицо и стала вглядываться в пространство, пытаясь увидеть в те моменты, когда сверкали молнии, то, что ей полагалось увидеть.

Фигура в длинном темном плаще шла по дорожке, ответвляющейся от той, на которой стояла Нелл. Она решила, что это был мужчина, но точно сказать не могла. Капюшон плаща закрывал голову, и, поскольку он двигался под углом к ней, она не видела его лица.

Зато прекрасно разглядела перекинутое через плечо тело.

Это была женщина, в этом Нелл не сомневалась. Голые руки болтались, длинные мокрые волосы падали вниз. Казалось, она завернута в простыню или просто в светлую ткань, которая намокла и облепила ее обмякшее, казавшееся неживым тело.

— Нелл?

Не обратив внимания на зов, Нелл решила последовать за мужчиной, узнать, куда он направляется. Собирается ли он похоронить жертву? Или несет потерявшую сознание женщину глубже в лес, чтобы… сделать с ней то, что он хотел? Кто он? И кто эта женщина?

Она хотела пойти за ним, но что-то ее остановило. Когда она опустила глаза, то увидела, что вокруг ее запястий обвились толстые стебли какого-то растения, не давая ей двигаться. Она с трудом сжала кулаки, напрягла мышцы, стараясь вырваться, но стебли держали крепко.