Пробормотав что то непонятное – Алси была уверена, что ругательство, – он снова притянул ее к себе и, глядя ей через плечо, нащупал последнюю ленту. Его волосы скользнули вперед, невыносимо щекоча ей ухо.

– Прекрати! – пискнула она сквозь смех, откинув голову – Мое ухо… мне щекотно!

Думитру тем временем развязал узел, и юбки скользнули по ее бедрам на пол, чего он и добивался с самого начала.

Алси видела, что он рассматривает ее, разрываясь между восхищением и желанием.

– Я не раз воображала мой первый контакт с мужчиной, – вдруг сказала Алси.

Она тут же закрыла рот, но было уже поздно, слова уже сорвались с ее языка. Алси инстинктивно отпрянула, словно стремясь отстраниться от своего признания.

Думитру изумленно посмотрел ей в глаза:

– Правда?

– Когда живешь только для того, чтобы выйти замуж, было бы странно не задумываться над этим, – с деланной беззаботностью сказала Алси, видя его изумление. Ей пришлось признаться себе, что она не слишком преуспела в убедительности. – Ожидание естественно, не важно, что ему сопутствует – надежда или страх.

Что то промелькнуло в лице Думитру, но так быстро, что она не смогла понять.

– Ты боялась?

– Чаще всего я представляла, что это будет неприятно, но терпимо. Порой мне грезилось блаженство или кошмарные страдания. – Алси замолчала, слишком обеспокоенная своей искренностью, чтобы продолжать. – Я не должна была этого говорить и упомянула только потому, что никогда не воображала, что в такой ситуации буду смеяться.

– И мне никогда не было настолько приятно, чтобы смеяться, – немедленно последовал фривольный ответ, но ответная улыбка Думитру показалась Алси чуть натянутой.

Стремясь отделаться от путаных эмоций, Думитру взял Алси за талию и поднял над упавшими юбками. Поставив ее на пол, он занялся корсетом, то и дело наклоняясь, чтобы поцеловать ее. Нежная твердость его горячего рта, мощь его тела, дурманящий аромат – смесь мужского одеколона и его собственного, индивидуального запаха, – все слилось в одно подавляющее чувство. Мысли Алси разбежались, она оставила их, несмотря на мелькнувшее чувство, что Думитру снова обманывает ее, и сдалась, купаясь в тепле его поцелуев, топя здравый смысл в ощущениях.

Когда Думитру наконец освободил ее, Алси поняла, что он достаточно остроумен и сумел ослабить ее корсет так, чтобы только крючки на передней планке удерживали его. Сам Думитру так и не расстался ни с одним предметом своей одежды. Волна раздражения окатила Алси, она вознамерилась упрекнуть Думитру, но слова застряли у нее в горле, когда он одним движением снял сюртук и жилет.

Она не видела ни одного мужчины в рубашке, кроме отца, а Думитру весьма далек от того, что она могла себе вообразить, исходя из фигуры пухлого мужчины средних лет. Белоснежная ткань рубашки подчеркивала широкие, мускулистые плечи и сильный торс, сужающийся к талии. Теперь Алси поняла, почему белая рубашка сделалась мужской униформой, подходящей для каждого случая, и осознала, какие формы ей предназначено скрывать.

Положив ладони на живот Думитру, Алси почувствовала под руками мощные пласты мышц. В глубине души пораженная собственным безрассудством, она двинула руку вниз, к поясу брюк, и вытащила полы рубашки. Алси тут же расстегнула нижнюю пуговицу, но Думитру одной рукой сжал ее запястья. Подняв глаза, она поймала его пристальный взгляд.

– Пойдем в спальню, – сказал он. Его глаза были серьезны, хоть уголки губ подрагивали. – В другую ночь я с удовольствием развлекусь здесь, но не в нашу первую…

– Да, – перебила его Алси, разрываясь между желанием и чувством неловкости.

Слишком поздно менять решение и отступать, но она понимала, что этого и не хочет.