– Нет, – признался Думитру, хоть правда и задевала его гордость. – Я надеялся на это, но точно не знал. И даже сейчас, после всего случившегося, я боюсь, что ты решишь оставить меня. – Подвинув стул, он сел рядом, и Алси повернулась к нему, то ли чтобы прогнать, то ли внимательно посмотреть, он не мог сказать. – Ты из за этого плачешь? – рискнул спросить Думитру, хотя толком не понимал, что значит этот вопрос.

– Нет. Да. – Она запнулась и опустила глаза на свои маленькие белые руки. – Ты не доверял мне. У тебя не было веры в меня, в нас, в то, что нас связывает. И поэтому ты вынудил его говорить ужасные вещи, превратил все в фарс, выставил нас всех глупцами… потому что хотел, чтобы он обидел меня… потому что ты хотел обидеть меня…

Думитру окаменел от этих слов, хлестнувших его, словно пощечина.

– Я не хотел тебя обидеть, – глухо сказал он.

– Разве? – Алси бросила на него быстрый взгляд. – Окажись ситуация противоположной, сомневаюсь, что на его месте ты поступил бы лучше. «Зачем вам моя жена?» – Алси точно изобразила возмущенный тон Бенедека. – «Потому что мне нужны ее деньги, чтобы купить овец и прорыть канал». – Попытка копировать голос Думитру оказалась неудачной. – «Выйти за меня замуж, чтобы финансировать революцию, более романтическая идея», – продолжила она воображаемый диалог.

Алси замолчала и быстро опустила ресницы, а когда снова открыла глаза, они были полны слез.

– Если я и любила его или хотела воспользоваться его благородством, чтобы сбежать отсюда, теперь это невозможно. Ты разбил мне сердце, показав, какой он тщеславный и эгоистичный человек.

– Твое сердце принадлежит мне, – выдавил Думитру.

Слова вырвались у него прежде, чем он успел их обдумать. На лице Алси отразилось изумление, и Думитру стиснул зубы. Как он мог рассказать ей о безумной ярости, охватившей его, когда другой мужчина явился в его замок, в его дом, с требованием вернуть нареченную? Как мог объяснить охватившее его умопомешательство, когда он увидел, что она смотрит на Бенедека словно на волшебное видение? В ее взгляде не было любви, это правда, но какое то неприкрытое восхищение заставило его незамедлительно действовать. Выставить этого типа с проклятиями и угрозами у нее на глазах было невозможно. Перед мысленным взором Думитру тогда мелькали картины, как Алси умоляет соперника увезти ее из Северинора, стать ей мужем и бежит с ним. Думитру понимал, что эти страхи смешны, но ничего не мог с собой поделать, даже сейчас от одних воспоминаний об этой мифической возможности у него сдавило грудь.

– Я боялся, – наконец признался он. – Я знаю, это глупо. Но, глядя на него, я подумал, что того, что нас объединяет, тебе недостаточно, что ты захочешь оставить меня… – Думитру не договорил.

– Это жестоко, – тихо сказала Алси. В ее голосе не было обвинения. Она просто констатировала факт.

– Да. – Думитру замялся. – Я сожалею о случившемся.

В самом деле? Сейчас – да, он раскаивался в содеянном. Но он действительно мог потерять ее – и не в приданом дело, в тот момент он не думал о фунтах и талерах, – потерять ее…

У Алсионы вырвался дрожащий смех. Даже в слезах она была красива, ее кожа напоминала полупрозрачный тончайший фарфор, а глаза отливали яркой зеленью.

– Храни нас Господь! Думитру, доверяй мне хоть немного.

От этих слов у него в сердце словно нож повернули.

– Конечно, – ответил он.

Но внутренний голос предательски напоминал о двух тайнах, которые Думитру скрыл от жены: о планах на ее приданое и о втором, неофициальном, своем занятии, о котором, к несчастью, упомянул Бенедек.