Я указал на окно.

— А Септимус Поджерс? Какова его роль в этом деле?

— Он шантажировал лорда Артура и следил за ним. Достаточно было сообщить миру (допустим, в лице Скотленд-Ярда), что член палаты общин от Чалкота считает себя обреченным на совершение убийства, как обнаружились бы факты покупки аконитина и пороха. После этого смерти леди Клементины и архидиакона предстали бы совсем в ином свете. В том, что лорда Артура шантажировали, меня окончательно убедил отпечаток чека на сто гиней, замеченный другом его светлости на промокательной бумаге. Для гонорара за услуги хироманта сумма слишком велика. Скорее это вознаграждение за сокрытие преступления.

— Это и есть ваше доказательство?

— Не совсем. Но я рассчитываю вскоре получить то, чего мне недостает.

Слушая Холмса, я заметил, как кто-то вышел на террасу через дверь библиотеки и направился к Поджерсу. Фонари светили достаточно ярко, и я без труда узнал лорда Артура Сэвила, которого выдавала благородная сутулость юношеской фигуры. Если Холмс не ошибался, нам предстояло наблюдать личную встречу шантажиста с жертвой. В это время суток, когда все члены парламента спешили разойтись по домам, здесь едва ли могли оказаться посторонние.

Я ожидал, что между лордом Артуром и Поджерсом начнется спор, а то и вспыхнет громкая ссора, и аристократ, потерпев поражение, выпишет очередной чек либо достанет из бумажника банкноту. Ведь у Поджерса все же была власть над противником, хоть и весьма шаткая.

Лорд Артур двинулся вперед, скруглив плечи и сцепив руки под фалдами вечернего сюртука. Когда он подошел совсем близко, Поджерс почему-то издал вопль, который долетел до нашего высокого окна отдаленным птичьим криком. Хиромант сделал несколько резких движений, как будто старался оттолкнуть врага, но тот загнал его в угол каменного парапета, доходившего человеку до пояса. Лорд Артур быстро взмахнул рукой, и я готов был поклясться, что в свете фонарей сверкнуло лезвие ножа. Я посмотрел на Холмса. Он не шелохнулся.

Септимусу Поджерсу ничего не оставалось, как ухватиться за парапет, вскочить на него и отбиваться ногами от нападающего. На его месте так поступил бы любой. Не знаю, выжидал лорд Артур этого момента специально или же действовал произвольно, применяясь к обстоятельствам. Так или иначе, он выронил нож (если это был нож), ухватил Септимуса Поджерса за лодыжки и сбросил вниз. Раздался еще один крик, более глухой, нежели первый, а затем я отчетливо услышал удар тела о камни и последовавший за ним всплеск.

Лорд Артур замер, глядя на темную Темзу. Теперь едва ли можно было что-то сделать, даже если бы он пожелал. Опорная стена террасы парламента строго вертикально спускается к быстро бегущей воде. Мощные течения стремятся от вестминстерского и ламбетского берегов к середине широкой реки, где проходят вереницей буксиры и баржи. Я не видел Поджерса и тем более не мог знать, жив ли он. Его тело было неразличимо в волнах. Мне лишь показалось, что я вижу черную шелковую шляпу, которая плывет прямо перед большим катером, бьющим по воде лопастями колеса.

Холмс, продолжая стоять неподвижно, произнес:

— Даже если лорд Артур поднимет тревогу, негодяя все равно не спасти. Уже слишком темно, и течение очень быстрое. Никакая помощь не подоспеет. И это к лучшему. Правосудие порой выбирает для себя загадочные пути. Не могу отрицать, что Септимус Поджерс получил по заслугам. Он сам стал архитектором собственного убийства, которое продумал до последней детали.

— Продумал собственное убийство?

Холмс застегнул сюртук и принялся натягивать перчатки.

— Несомненно.

— Но как?

Мой друг укоризненно посмотрел на меня, чуть наклонив голову набок.