Колдун, вздрагивая, пополз, было, к последней стене, ища спасения и вцепившись в остаток еще недавно почти целого талисмана. Как он ни сжимал его в посиневших от напряжения пальцах, золотой треугольник вырвался из его рук и метнулся к Конану, тут же соединившись с остальными четырьмя кусками.

– Ну, вот и кончилось твое бессмертие, могучий колдун! Так и быть, я подарю тебе еще несколько мгновений жизни, а потом… Осмотрись, ведь все они ждут моего последнего слова, чтобы броситься на тебя! Но это удовольствие я приберегу себе!

– Хафита caxo! – и тут же обруч на шее Конана со звоном лопнул.

Колдун, прижавшись к последней стене, едва не вывалился наружу, но тут же с воплем отскочил обратно – Черный Оффа, с бесформенной оскаленной пастью и зловещими красными глазами лез прямо на него, проталкивая громадными крыльями свое неуклюжее тело.

Руки колдуна вдруг разжались, выпустив золотой треугольник, и он с хрипом покатился по острым осколкам, бешено царапая шею. Конан наклонился и увидел, что теперь Рагон Сатха украшают уже два стальных ошейника.

Демоны, беснуясь в дверях, не смели ворваться в башню, со страхом глядя на Конана, сжимавшего сияющий диск. Колдун, съежившийся и сморщенный, визжал и корчился на полу у его ног. С сожалением взглянув на пустые ножны, Конан воскликнул:

– Эх, мне бы сейчас добрый меч! Так не хочется руки марать! Но смерть ты все равно примешь от меня, гнусная тварь! Ползай, ползай, все равно никуда не денешься!

Вдруг золотой диск стал вытягиваться, принимая знакомые очертания. Рука привычным движением ухватилась за рукоять, и вот уже в его руке засиял золотым блеском тяжелый боевой меч со странными знаками вдоль острия.

Колдун, как крыса, с воем заметался от двери к двери, но везде его встречали оскаленные пасти, острые рога или бешеная лавина каменных шаров. Конан, с хохотом погоняв еще немного, наконец взмахнул мечом и с размаху опустил ему на голову. Ворох огненных искр брызнул во все стороны, и тело Рагон Сатха на глазах стало превращаться в черную головешку. Языки белого пламени бешено плясали, пожирая то, что было когда-то могучим магом.

Вдруг стены башни дрогнули и, раскрывшись, как лепестки небывалого цветка, обрушились вниз. Конан остался стоять на шестиугольной площадке, среди осколков и черных горелых хлопьев, сжимая в руках теплый шестиугольный талисман. Над ним мягко светилось утреннее небо. Солнце из-за горизонта слегка подкрасило легкие облака, и свежий утренний ветер приятно обдувал лицо. Конан подошел к краю, осторожно глянул вниз и тут же отшатнулся обратно. Проклятый колдун, отродье Нергала, даже после смерти оставил его в этой ловушке!

Земля была еле видна далеко внизу. Даже птицы сюда, похоже, не долетали. Видит Кром, как бы ему сейчас пригодились клылатые сандалии из Шаиссы! А вместо них он сжимал в руках какой-то кусок металла. Если для колдуна он значил так много, то какой толк от него ему, Конану?!

Только он так подумал, как талисман вдруг потяжелел и стал расти. Из последних сил удерживая его в руках, Конан громко ругался, поминая всех магов и колдунов, живых и мертвых. Но это не прибавило ему сил, и руки сами собой разжались.

Диск, выросший до величины пиршественного стола, повис над полом на уровне колен и легонько толкнул его. Киммериец сразу понял и быстро вскочил на его середину. Золотой диск медленно поплыл в сторону, и Конан увидел огромный витой столб, поднимавшийся снизу, из сердца диких серых гор. Как раз на вершине этого столба и находилась медная клетка – тюрьма Рагон Сатха.

На глазах Конана столб таял, словно свитый из дыма и утренний ветер уносил прочь серые лоскутья. Вдруг диск под его ногами дрогнул, закачался, и Конан почувствовал, что падает вниз. Он попытался ухватиться за его край, но вместо твердого металла рука сжала шелковую ткань.

Глава одиннадцатая

Он лежал лицом вниз на чем-то мягком и все пытался нащупать край диска, но руки его скользили по шелку.