На следующий день Эшли совсем обнаглела. Я стояла у своего шкафчика и ждала, когда прозвенит звонок. И вдруг увидела ее в окружении свиты новых подружек.

– Привет, Элис! – пропела Эшли приторно-сладким голосом. – Гляди, что я для тебя испекла.

В руках у нее была бумажная тарелочка, накрытая фольгой. Я сорвала фольгу и увидела пустую тарелку с единственной печениной посередке. Буквы, написанные на нем глазурью, складывались в предложение: «Съешь меня!»

С тех пор я навечно стала объектом для издевательства. Удивительно, какие жуткие вещи подростки могут говорить, когда учителя не слышат. И конечно же, с тех пор каждый месяц я получала печенье с надписью «Съешь меня!», присланное очередным идиотом, который не хотел, чтобы надо мной перестали смеяться.

Но ходить в школу мне тем не менее нужно. Так что я делаю глубокий вдох, расправляю плечи, прохожу через школьные стеклянные двери и иду навстречу новому дню. Слава богу, сегодня пятница. Если я смогу пережить следующие восемь часов, в моем распоряжении будут все выходные, чтобы зализать раны, поплакаться в жилетку родителям и морально подготовиться к следующей неделе.

– Эй, ты! Что, ищешь Белого Кролика? – кричит мне вслед кто-то.

Или:

– Ты не ошиблась адресом, девочка? Начальная школа дальше по улице.

«Помни, кто ты такая, – говорю я сама себе и продолжаю идти. – Все будет хорошо».

Папа прав: не стоит переживать по пустякам. Да и по-крупному переживать не стоит. Сохраню-ка я свои нервы до того момента, пока гигантский снежный ком жизненных трудностей не снесет мой маленький мир к чертям собачьим.

Тай

– Чувак, по-моему, те новенькие девчонки на нас пялятся! – говорит Диллон.

Диллон всегда думает, что девчонки на него пялятся, хотя это редко соответствует действительности. Я даже не понимаю, про каких конкретно девчонок он говорит, но и неважно.

– Ну так чего бы тебе не стрельнуть номерок? – говорю я с каменным лицом.

– Ты что, серьезно? – таращит Дилл глаза.

– Да брось ты, Дилл, они же новенькие, – отвечаю я.

Диллон немногим позволяет себя называть сокращенным именем. Видимо, потому, что воспоминание о жуткой кличке Дилл-дебил, прилепившейся к нему в младших классах, все еще его травмирует. Но мне он разрешает, потому что мы близкие друзья. Сколько себя помню, всегда с ним дружил.

– Да, но они же такие классные! – не унимается мой друг.

Я наконец перевожу взгляд в ту сторону, куда уставился Диллон. Ну да, он прав: среди них есть парочка симпатичных. И они правда на нас смотрят. Как только девушки замечают, что и я смотрю на них, то начинают кокетливо похохатывать. А потом одна из них машет рукой.

– Чувак, она мне махнула, – истекает слюной Дилл.

Я не хочу его разочаровывать и говорить, что махали не ему. Не помню, как зовут эту девушку – Энджи, Анжела, Агнес? – но я ее сразу узнал и могу с уверенностью сказать, что она меня тоже.

Мы столкнулись на перемене. Она спускалась по лестнице, споткнулась, и все ее вещи рассыпались по ступенькам. Я подошел и помог их собрать.

Переборов смущение (еще бы, перед всей школой грохнуться на лестнице – не самое приятное), девушка подала голос:

– Ты ведь нападающий, да? Тай Стин?

– Да, это я.

Да, это я. Люди знают обо мне только то, что я нападающий. Меня знают не за хорошие оценки и даже не за мои человеческие качества. А за то, что я неплохой нападающий. К тому же мне все равно приходится лупить и лупить голы, чтобы не упасть в глазах окружающих.