— Это хорошо.

— Но выгляжу я по-прежнему так, как будто меня крепко побили.

— Зато чувствуешь себя лучше.

В течение пары секунд я прислушиваюсь к его дыханию; от него у меня мурашки по коже.

— Послушай, Мэтт, — начинаю я. — Я хотела сказать тебе спасибо.

— Не за что… — говорит Мэтт, усмехаясь.

— Нет, серьезно, — настаиваю я. — Даже не знаю, как тебя благодарить. Ты спас мне жизнь. Я у тебя в долгу…

— Нет, — осторожно перебивает меня Мэтт. — Мы квиты.

— Как это? — спрашиваю я.

— Ты… тоже спасла меня, — говорит он.

— В каком смысле?

— Вряд ли я выжил бы после того, как умерла Одри, если бы не ты. Хотя мы тогда нечасто разговаривали, ты была в моей жизни… и этого было достаточно. Ты очень сильно мне помогла. Это было очень важно. Я знаю, что никогда не смогу до конца забыть то, что случилось, да я и не хочу забывать, но сейчас мне снова хочется жить, и этим я обязан тебе.

В течение нескольких секунд мы оба молчим. Я вспоминаю, как после смерти Одри проводила дни и часы, думая, что наши отношения разваливаются, только потому, что он не отвечал на письма и сообщения. Сейчас это кажется мне странным. Я этого не знала, но в тот момент Мэтт боролся за жизнь.

— Я хотела тебе кое-что сказать незадолго до этого кошмара в Хэйесе, — говорю я. — Как раз в тот момент, когда ты переключился на вторую линию.

— И что же это? — тихо спрашивает Мэтт.

Делаю глубокий вдох и решаю, что больше откладывать не буду:

— Я хотела сказать, что люблю тебя.

Я слышу, как Мэтт быстро выдыхает в трубку.

— И если бы ты тогда сказала это, — говорит он сильным, мужским голосом, звучащим необыкновенно сексуально, — я бы ответил, что и я тебя люблю.

Через две недели и один день после того, как мы с Мэйсоном расстались в Сиэтле, он возвращается, чтобы забрать меня. Мэйсон говорит, что завтра же мы вылетаем в Омаху. Я подпрыгиваю от радостного возбуждения, но Мэйсон заставляет меня вернуться с небес на землю.

— Я снова получил приказ переезжать, — говорит он.

— Зачем? — спрашиваю я. — Бога и Кэйси поймали. Я умерла в Техасе. А в Омахе все думают, что я болею.

— Не все, — поправляет меня Мэйсон, наградив меня суровым взглядом.

Я смотрю на него в замешательстве.

— Директор знает, что Мэтт позвонил в Службу спасения, — продолжает Мэйсон, — что кому-то из тех, с кем ты ходила в школу в Омахе, известно, что ты умерла.

— Но Мэтт знает, что я жива, — возражаю я, — и суть проекта ему тоже известна, — добавляю я, на этот раз вслух.

— А вот об этом знаю только я, а директор — нет, — говорит Мэйсон.

— Ты солгал ему?

— Естественно, солгал, — соглашается Мэйсон. — Нужно же было тебя как-то прикрыть.

— Но, Мэйсон, даже «Воскрешение» на меня не подействовало, — возражаю я. — Можно смело идти в школу и всем там рассказывать, что обычные реанимационные действия чудесным образом помогли вернуть меня с того света после ужасной атаки пчел. Все будут поражены.

— Этого и боится директор, — замечает Мэйсон.

— В каком смысле?

— Что на тебя будет направлено внимание, — объясняет он. — Если ты вернешься в школу и расскажешь всем, что тебя покусали пчелы, а ты чудесным образом выжила, пресса неминуемо этим заинтересуется.