Молодой граф, не спускавший с нее глаз, увидел, что она улыбается, и заключил, что, судя по всему, ее просьба удовлетворена. Он не ошибся.

Сказав, что ей хочется подышать воздухом в гостиной, где меньше народу, м-ль де Сурди взяла под руку м-ль Богарне и, проходя мимо графа де Сент-Эрмин, произнесла:

— Моя мать разрешила вам прийти к нам завтра в три часа пополудни.

XIII

ТРОЕ ДЕ СЕНТ-ЭРМИН. ОТЕЦ

На следующий день, едва часы на Часовом павильоне пробили три, Гектор де Сент-Эрмин постучал в дверь особняка г-жи де Сурди, великолепная терраса которого, вся засаженная апельсиновыми деревьями и олеандрами, выходила на набережную Вольтера. Дверь особняка, перед которой стоял Гектор, выходила на улицу Бон. Это была большая, парадная дверь. Другая, поменьше, почти невидимая и выкрашенная под цвет стен, выходила на набережную.

Дверь отворилась, швейцар спросил у посетителя его имя и впустил его. Ливрейный лакей, предупрежденный г-жой де Сурди, ожидал в прихожей.

— Графиня не принимает, — сказал он, — но мадемуазель де Сурди в саду и просит господина графа извинить ее мать.

Лакей пошел вперед, показывая молодому графу дорогу в сад.

— Следуйте по этой аллее, — указал он графу, — мадемуазель в жасминовой беседке.

Действительно, Клер сидела там, закутавшись в мех горностая, и в лучах ясного мартовского солнца казалась одним из тех первых весенних цветков, которые, появляясь прежде других, по праву называются подснежниками. Толстый ковер из Смирны, лежащий под ее ногами, обутыми в голубые бархатные башмачки, защищал их от холода.

Хотя она и ждала графа де Сент-Эрмин, но, услышав, как часы пробили назначенный час, почувствовала, как румянец залил ее щеки. Улыбаясь, она поднялась навстречу гостю. Граф поспешил к ней. Когда он приблизился, она указала ему на выходившее в сад окно гостиной, у которого сидела ее мать. Оттуда она могла видеть молодых людей, хотя и не слышала ни слова из их беседы.

Граф низко поклонился, выражая этим благодарность и уважение.

Клер предложила Гектору кресло и села сама.

— Сударыня, не могу выразить, как я счастлив, что могу говорить с вами. Вот уже год, как я ждал этой минуты, которая мне дарована милостью небес и от которой зависит счастье или несчастье всей моей жизни, но лишь последние три дня я начал надеяться на эту встречу. Вы были так добры, когда на балу сказали мне, что заметили, как я взволнован, ведь мое сердце было в ту минуту полно и радости, и боли. Я расскажу вам о том, что вызвало эти чувства. Возможно, мой рассказ будет длинным, но только так вы сможете понять все, что я хочу вам сказать.

— Говорите, сударь, — сказала Клер, — и будьте уверены, я с вниманием выслушаю все.

Мы, то есть я — потому что из всей семьи остался я один — происхожу из благородной семьи, жившей в Юра. Мой отец, старший офицер при Людовике XVI, защищал его 10-го августа. Но вместо того чтобы бежать, как маркизы и придворные, он остался на родине. Король умер, но отец надеялся, что не все еще потеряно и ему удастся каким-нибудь образом вызволить из Тампля королеву. Он собрал значительную сумму, нашел среди служащих муниципалитета молодого южанина — его звали Тулан, он был влюблен в королеву и отдал бы жизнь за нее. Мой отец предполагал действовать вместе с ним, вернее, воспользоваться его положением в Тампле, чтобы спасти пленницу.

Мой брат Леон де Сент-Эрмин, решив, что настало время послужить вере, в которой он был воспитан, добился у отца разрешения покинуть Францию и вступить в армию Конде. Получив это разрешение, он немедленно отправился к принцу. Вот что было решено делать дальше.

В то время много любопытных, а также некоторые из старых слуг, обращались к служащим муниципалитета за разрешением повидать королеву.