Думаю, любой багажник может немало порассказать о своем хозяине. Кроме вещей, напоминающих о былых свиданиях, и морфия в моем багажнике лежит длинный трос, две пары колготок, початая бутылка хлороформа и набор соединительных кабелей. О назначении последних я не имею ни малейшего представления. Это говорит о том, что я, с одной стороны, готова к любой непредвиденной ситуации, а с другой – в меру практична и сознаю пределы своих возможностей.

Моя кузина Фэйс хранит в багажнике своего «ауди» набор косметики «Эсте Лаудер» из 48 предметов и зеркало с подсветкой, и, если кто-то вздумает ее похитить и под дулом пистолета заставит спуститься в темное подземелье, она всегда готова предстать перед Создателем со свежим слоем блеска для губ и тона для лица. Не знаю, как это характеризует Фэйс, но обо мне это говорит многое, – я потратила четыре часа, помогая ей выбрать тени для глаз нужного оттенка.

Багажник моей матери всегда безупречно чист; единственная вещь в ее БМВ – это привинченное к полу устройство автоматической смены компакт-дисков. В свое время туда загружались хиты святой троицы (Барбры, Барри и Бетт). Сегодня оно пустует. Теперь мамуля слушает музыку только дома.

– Он опять воет. – Этими словами мамуля встретила меня в дверях своего кондоминиума. Ее объятия показались мне чересчур крепкими. То ли ее руки стали короче, то ли я опять растолстела. Лучше об этом не думать.

– Кто воет? – спросила я.

– Браслет. Проклятый ножной браслет.

Я посмотрела на браслет у нее на ноге. Носить электронный браслет ее приговорил суд, это устройство, которое через приемник, заделанный в кухонный пол, сообщает о любых перемещениях моей матери на контрольный монитор в один из городских полицейских участков. Пока единственный звук, который издавал браслет, было негромкое постукивание металлического корпуса о костлявую ногу.

– Мамуля, я не слышу никаких гудков.

– Сейчас он молчит. Он взвыл, когда я вышла из дому…

– Когда именно?

– Я пошла в супермаркет. Я знаю свои права, мисс Адвокат. Я слышала, что сказал судья.

Что сказал судья, слышали мы все. Когда он оглашал приговор, вид у него был далеко не радостный. Судья устал, как и мы все, и хотел, чтобы моя мать покинула зал суда как можно скорее. У них сложились, мягко говоря, натянутые отношения. Большая часть их бесед протекала примерно в таком духе:

Судья Хэтэуэй. Миссис Френч, я готов огласить приговор.

Мамуля (по сотовому телефону). Прекрасно, дорогая. Подожди секундочку…

Судья Хэтэуэй. Простите?

Мамуля (не обращая на него внимания, по сотовому телефону). Видишь ли, у меня завязалась очень интересная беседа с моим колористом, и я боюсь потерять нить рассуждений.

Приговор был вынесен после восьмидневного слушания свидетельских показаний. Свидетелями в основном были жертвы, которых облапошил Тед – ныне находящийся в бегах муж моей матери. Под его началом шайка аферистов выманивала чужие денежки, занимаясь телемаркетингом. Про Теда мне лучше не напоминать. Из-за него я уже заработала три морщины на лбу и складки в углах рта, и я не желаю, чтобы этот человек нанес моей коже еще больший ущерб.

Мамуля прожила в браке с Тедом два года; когда на лужайке перед их домом откуда ни возьмись появились копы, мамуля, которая всегда была радушной хозяйкой, пригласила дорогих гостей на блинчики, а Тед тем временем благополучно улизнул через черный ход. Когда мамулю в наручниках усадили в патрульную машину, Теда уже и след простыл. Мамуля сказала, что понятия не имеет, куда он отправился. Я ей поверила, а окружной прокурор нет.

– Судья Хэтэуэй сказал, что я могу «передвигаться в радиусе пятисот футов от дома, удовлетворяя свои базовые потребности и приобретая все необходимое для моего существования», – напомнила мамуля.