— На купающихся, — ухмыльнулся Апеллес, и Элий только вздохнул, не смея больше спорить с великим человеком.

Апеллей отстегнул круглую сердоликовую, вплавленную в золото, карфиту , которая придерживала на груди нарядный, изысканно задрапированный гиматий с охряной каймой по краям, сбросил его и остался лишь в длинном золотистом хитоне, украшенном по подолу темно-красным критским узором. Одни лишь рабы или воины носили короткие хитоны до колен или выше — почтенные люди позволяли себе открывать только щиколотки. Конечно, во время работы Апеллес не стеснял себя — на нем вообще была только грубая короткая эксомида , открывавшая правое плечо и руку, что было очень удобно для размашистых движений, — однако пребывание при царском дворе приучило его к простой истине: встречают по одежке, даже если ты — художник, известный на всю Ойкумену.

Чуть приподняв полы хитона и ступая осторожно, чтобы не запачкать тонкие кожаные сандалии с яшмовыми пряжками, Апеллес прошел к купальне и опустился в кресло, стоящее в тени пальмы.

Купальня представляла собой небольшой, шагов двадцать на двадцать, неглубокий водоем с полого понижающимся дном и несколькими выступами в стенах. Сейчас на этих выступах там и сям примостились скорченные фигуры тех, кто уже помылся и теперь обсыхал.

Апеллес опытным взглядом скользил по лицам и телам — тела для художника имеют такое же значение, как лица! — и с грустью отмечал, что Элий с его наметанным глазом оказался прав.

«Люди вырождаются, — с грустью отмечал Апеллес. — Ну что это за сложение… что за руки и ноги… не найти даже намека на богоподобие! Как будто они все — из кривоногого племени лапифов, порожденных кентаврами! И можно подумать, их всех п