|
— Что они с нами будут делать? — с надеждой спросил Жбан. — Эй! — снова крикнул в вентилятор коротышка. — Куда вы нас везете, а? Ответа не последовало. Коротышка долбанул по железу, еще долбанул. — Отвечайте! Разобравшись с кузовом, омеговцы вернулись в кабину, взревел мотор. — Вот так и буду тарабанить, пока не скажете! — Сел! Живо! — рявкнули из кабины — коротышка пулей отлетел, насупился. — Я вроде догадываюсь, куда нас везут. — Бородач уступил место у окошка громиле. — Шо? — Единственный глаз громилы блеснул. — Когда у омеговцев будет трудный бой, — начал бородач со знанием дела, — нам дадут оружие, какое не жалко, и погонят впереди себя. Прикрываться нами будут, вот. — И шо? А як развернэмся мы, та як йих пострэляемо? — Вот дурень! — всплеснул руками коротышка. — Не успеешь! — Я слышал, — продолжил бородач, — что лучших из этих, ну, из нас, потом в наемники берут и даже платят. Рассказал один кетчер. Он потом сбежал оттудова. Артура перспектива стать наемником не прельщала. Кто такие наемники? С одной стороны — умелые бойцы, с другой — низшая каста, люди без семьи, без двора. Одинокие. Они сбиваются в стаи, они хуже кетчеров: зависят от работодателя. Они жадны до денег и продажных женщин, но заработок уходит на оружие, а женщины их не любят. Потому что наемник — убийца, убийца по договоренности, бессовестное и тупое быдло. Конечно, омеговцы стоят ступенью (а то и не одной) выше. Но только офицеры, прошедшие обучение. А рядовые Омеги — те же фермерские сынки, разорившиеся, ни на что больше не годные. Артур, может, и не отказался бы стать офицером, но вот в «пушечное мясо» идти… — А что, — коротышка потер руки, с тоской глянул на окошко, — главное, в дороге не сдохнуть. — Пидсадыть тэбэ? — предложил громила. — Чи-и-иво? — Коротышка аж раздулся от возмущения. — Ну, я тэбэ пидстрахую, ты ж малэнький. — Ага, как «малэнький», так сразу «пидстрахую»! Нашелся, понимаешь, пидстрахуй! — фыркнул коротышка. Подумал и кивнул: — Ладно, а то задохнусь к вшивому мутанту! — Он взобрался на согнутую ногу громилы, вцепился в решетку и, ругнувшись, потряс обожженной рукой. Зажмурился. Ветер шевелил мокрые сосульки волос. — Давайте, что ли, знакомиться, — предложил бородач. — Я Остряк. — Ломако, — сказал киевлянин, придерживая коротышку. — Шкет, — бодро представился тот. А коротышка-то поверил, что его в наемники определят и сразу генералом поставят! Воспрял. Просто дирижабой воспарил, ни жара ему нипочем, ни вонь и тряска. — А я уж думал, конец нам пришел, — тараторил Шкет, глядя в окошко. — Ан нет, выживем, в наемники подадимся! Вернусь и прирежу топливника энтого. Он что задумал, мание бесхвостый, людей, значить, кликнул, ну, на работу. Деньги хорошие обещал. А я дура-ак! Поверил. Знал ведь, что просто так столько не платють. Ну енто, люди, значить, приходють, он их раз — и в сарай. А потом приезжають разные, ухи — чик, и в рабы. А мне повезло, да-а. — Угу, кому ты сдався, дохля? — ласково пробурчал Ломако. — Тьфу на тебя… Ох ты ж! — Шкет аж подпрыгнул. — Да там ктото есть! — Дэ? — Ломако вытянул жилистую шею, поросшую рыжими волосами. — Да вон же! Смари, ща он за холм спустился… сендер, кажись. Скоро опять появится. Опа! Видел, да? Никак за нами едет. — Не «за нами», а объезжает, боится, — предположил Остряк. — Это ж каким дураком надо быть, чтоб на омеговцев напасть! У них же танкер. |
