Трубецкой. Чай будешь пить?

Серж. Буду. (Убирает календарь.)

Трубецкой. Тогда завари. Чай в банке, завари в кружке. Сахара нет.

Серж. Ты думаешь, тебе хватит краски?

Трубецкой. Не хватит, так недокрашу.

Серж. Где, ты говоришь, чай?

Трубецкой. В банке.

Серж. В банке только деньги и охрана.

Трубецкой. Очень смешная шутка.

Серж (хмыкнув). Действительно… Могу тебе помочь красить, если хочешь.

Трубецкой. Справлюсь.

Серж. Можешь не успеть, месяц остался. А так бы взялись вдвоем, сэкономили несколько дней и на рыбалку поехали бы, я как раз мотоцикл починил.

Трубецкой. Она тебя не отпустит.

Серж. Я ей еще что-нибудь подарю… Она в принципе добрая… Только щитовидку лечить надо.

Трубецкой. Дай ей в морду и отправь к врачу.

Серж. Не пойдет. То ли не доверяет, то ли боится. (Заваривает чай.) Глаза вылезать стали… Тебе наливать?

Трубецкой. Покрепче и блюдцем накрой, пусть заварится…

Есть нечего! Если хочешь, спустись в пельменную.

Серж (машет рукой). Она на килограмм каждый день поправляется, все шире становится, кожа рыжеет, вся в веснушках, сама вся жаркая, а мне в постели места все меньше остается, того и гляди упаду… Или заспит меня, как младенца…

Трубецкой. Заварился поди…

Серж (дает ему кружку с чаем). А потом просыпаюсь, смотрю на нее нет, вроде такая же худая и грудь махонькая, просто сон мне такой снится, что поправляется она…

Хорошо, конечно, леща завялить, но одному не хочется ехать… Может, все-таки помочь?

Трубецкой. Посмотрим…

Серж. Вроде и прогнать хочется, да жалко вдруг становится.

Трубецкой. Гони.

Серж. Чего ты злишься-то?

Трубецкой. А чего радоваться?

Серж. А я тут при чем?

Трубецкой. Ты ни при чем, но местами раздражаешь…

Пей чай, не слушай, все ерунда… Может, и съездим на рыбалку…

Серж. Ты не представляешь, какая красота там сейчас… Лодку возьмем, бабенку какую-нибудь позовем, чтобы она нас в избе поджидала, пожрать бы чего сделала… Потом в баньке погреемся…

Трубецкой. В такую жару?

Серж. Ну не в баню, так еще что…

Трубецкой. Опять какую-нибудь крокодилиху притащишь, а я смотри на нее! Нет, спасибо.

Серж. Можно и вдвоем ехать… А что ты, собственно, выдрючиваешь все! Можешь вообще не ехать. Валяйся себе на здоровье… Бабы ему, видите ли, мои не нравятся… Своих заимей, потом чужих хули!.. Ишь!.. Сколько у тебя баб-то было, что моих хаешь?.. Раз-два и обчелся!..

Трубецкой. Чай вон на штаны пролил.

Серж. Тьфу ты!.. (Стирает со штанов чай.) Знаешь, какие у меня бабы?

Трубецкой. Хорошо, хорошо…

Серж. Выпить хочешь?

Трубецкой. Не хочу.

Серж. Чего это?

Трубецкой. Так.

Серж. Я принес бутылку водки!

Трубецкой. Как принес, так и унесешь.

Серж. Нет, все-таки интересно!.. Сегодня ты, понимаешь ли, хочешь пить, завтра — нет, а я прыгай перед ним!

Трубецкой. Да не прыгай… Чего ты взъелся? Не хочу пить, потому что не хочу… Я тебе, собственно, должен объяснять что-то?

Серж. Злой ты все-таки… И чего я к тебе таскаюсь каждый день, будто занятия другого нет?

Трубецкой. Не таскайся…

Серж. Месяц как учебник получил, по которому уроки вести буду, — так нет же, в руки не брал… А у нас к Филиппинам отношение изменилось, следовательно, и в их географии что-то изменилось.