– Пояс Ориона, меч Ориона, Ригель и бета Эридана, – отвечал Афарви, водя пальцем по карте.

– Браво. Созвездие Ящерицы, Шонед, дочь Тейрниона.

– Лебедь, почти целиком.

– Блестяще. Телери, дочь Тангвен, что относится к созвездию Черепахи?

– Четыре звезды из панциря Черепахи – это Квадрат Пегаса, – начала Телери. – А хвостик… хвостик… – Телери заволновалась, не помня названия звезды, глаза ее наполнялись слезами.

– Будем считать, что она втянула хвостик, – успокоительно сказал Мэлдун. При всей своей стремительности он был чуток к душевному состоянию учеников.

* * *

– А что, собственно, с Бервином? – спросил Мерлин Мак Кархи как‑то вечером, цепко ухватив его за рукав и затаскивая к себе в кабинет.

– С Бервином?

– Да, да. С Бервином, сыном Эйлонви. Я не мог бы назвать его жизнерадостным.

– Положа руку на Библию, и я не мог бы.

– Мальчику не дается ваша варварская поэзия.

– «Не дается» – не то слово. Я бы сказал, она отчаянно отбивается. Но я же не травлю его.

– Оуэн! – укоризненно покачал головой Мерлин. – И вы еще преподаете в школе! Причина всех его неудач – в вас.

– Спасибо, – сказал Мак Кархи.

– Ах, да нет же! Не в вас как в педагоге. Он отвечал бы по предмету гораздо лучше, если бы отвечал не вам. Вы не видите, что он теряется, стоя именно перед вами?

– Когда я стою перед ним, я всегда почему‑то вижу его именно перед собой, – съязвил Мак Кархи.

– А зря, – сурово оборвал его Мерлин. – Сходите на другие предметы, хоть к Финтану. И посмотрите.

…Мак Кархи исполнил этот совет и, превратившись в ворона, незаметно просидел весь урок на наследии фоморов, прикинувшись чучелом на шкафу. Он был поражен. Превращения, которые шли по программе, давались Бервину лучше всех. В то время как другие, сбившись в кучку на одной из парт, чесали задней ногой в затылке, размышляя, как бы им отделаться от внешности хомяков, Бервин свободно сменил семь обличий – от ястреба до куницы, превратился в самого себя, потом – в обезьянку, уморительно почесался, долго мельтешил у профессора Финтана перед глазами в виде сойки и под конец, по личной просьбе профессора, провисел до конца урока на потолочной балке в обличье зверя‑ленивца.

Мак Кархи сидел на шкафу в виде чучела, чувствуя непреодолимое желание нахохлиться. В конце урока, выпроводив всех учеников, Финтан стащил Бервина за хвост с балки, двумя‑тремя жестами стряхнул с него облик ленивца и деликатно спросил:

– Ну, что вы здесь висите? Когда же мы начнем наконец специализироваться серьезно, а, Бервин? Я предложил бы вам присоединиться к моему семинару на девятом курсе.

– Видите ли, профессор… – смущенно, но корректно отвечал Бервин, не называя Финтана учителем и, следовательно, не выказывая намерения стать его учеником, – я хочу заниматься только поэзией.

Финтан не повел и бровью. Он не выдал ни своего огорчения, ни удивления.

– Ну что ж, Бервин, – сказал он спокойно, – ваше желание свято.

Со стороны шкафа донесся какой‑то сдавленный звук. Там тихо крякнул Мак Кархи.

…Сходив таким же образом еще на несколько предметов, Мак Кархи вернулся к Мерлину с тяжелым сердцем.