— Бедняга. Совсем голос потерял. Досталось ему там, за эти годы.

— Досталось, — согласился Бухов. — Поработала машинка. Даже с Луны списали по негодности. Вон акт лежит. Пижоны, я смотрю, там, на «Луне-50», возиться с ним не хотят. Подай им новенькое. А ему присмотр нужен.

— Он ему еще и в мое время нужен был.

— Вот я и говорю. Теперь ему куда, только на разборку. А с присмотром еще работал бы да работал.

Вот тут Алешкин, наконец, понял Бухова.

— Вот ты о чем… — протянул он. — А постановление?

— А чего — постановление? Оно про исправные машины написано. А этот списанный. Можно считать, что его нет. А потом, ты мне скажи, будут у нас когда-нибудь на Земле роботы работать?

— Будут, конечно.

— Вот и считай, что мы начали первыми этот эксперимент. А акт я вот сюда положу, тут у меня ящик длинный. Давай забирай свою уборщицу, а то у меня вон с Марса грузовик на подходе.

— Как его у меня еще Евгения Всеволодовна примет. Ты знаешь, какая она.

— Ну, уж это твоя забота.

— Мне бы инструмент кое-какой, проверить его. Тестеры там, микрощупы.

— А я уж распорядился, мои мальчишки все это в твой тарантас положили.

ТУБ с трудом забрался на заднее сиденье «Кентавра». Двери явно не были рассчитаны на его массивную фигуру и правая нога никак не перелезала через порог.

Алешкин только вздохнул сочувственно и помог просунуть в машину поврежденную ногу.

5

С линией звука пришлось повозиться, но на второй день ТУБ уже смог вполне внятно отвечать на вопросы.

— Хрипеть ты, конечно, будешь, — сказал ему Алешкин. — Подожди, не шевелись, я еще последний шуруп заверну… Тебе, если по-настоящему, говорители нужно новые, а у меня их нет. И нигде их нет. Только на заводе.

А на завод нам с тобой показываться нельзя. Ну ничего, тебе не петь. И хромать будешь, тут тоже я ничего сделать не смогу. Но на ногах ты держишься неплохо. Да и биоблокировка у тебя работает, а это главное.

Хотя, самое главное у тебя еще впереди… Дай-ка я еще стопор на колене подверну… вот так… А главное для тебя — это Евгения Всеволодовна, и она технику не любит. Женщина она, понял?..

— …понял… женщина… — неожиданно ответил ТУБ.

— Вот как? — усомнился Алешкин. — Понял, что такое женщина. А что ты понял?

По паузе он догадался, что ТУБ включил блок условных понятий.

— Ну, ну, — подбодрил его Алешкин.

— …о женщины… ничтожество вам имя…

— Вот это да, — опешил Алешкин. — Ай-да программисты! Слушай ты, этого Евгении Всеволодовне не скажи. Она хотя Шекспира, как я знаю, любит, но с такой цитатой ты вряд ли ей больше понравишься. Ох, боюсь я за тебя, ТУБ. Трудно тебе там будет. А мне все же хочется, чтобы ты ей понравился.

— …понял… нужно понравиться… — хрипнул ТУБ.

— Вот именно. Тогда все будет хорошо. Давай-ка я тебя от копоти очищу.

Пока Алешкин чистил и мыл ТУБа, наступил вечер. Но откладывать знакомство с Евгенией Всеволодовной у Алешкина уже не хватило терпения…

— Садись в машину, — сказал он ТУБу.

Космика собиралась ложиться спать. Она уже разделась и сидела на стуле, болтая ножками, дожидаясь, когда Евгения Всеволодовна приготовит ей постель.

— Б'уш, — (так Космика сокращенно называла бабушку), — а у меня всегда такое брюхо будет?

И Космика похлопала ладошками по голому животику.