− Интересная история, − сказал я. — Но какое отношение это имеет к Тринидаду?

− Не знаю, − сказал священник, посмотрев мне в глаза.

Он лгал. Я знал, что он врет, и он знал, что я об этом знал. Я сидел неподвижно. Отец Лопез не был ни глупцом, ни трусом. Он не стал бы разыгрывать из себя лейкопата и креститься, если бы что-то не тяготило его рассудок. «Шмель», чтобы ни было с этим связано, пугало его до святых усрачек, но я знал, если начну давить дальше, он перестанет мне доверять. Так что я решил сбавить обороты. Я чувствовал, что работы мне хватит.

Настало время прокатиться.

В пустыне, неподалеку от Тонопы, жил переплетчик Бейкер. Его жилище окружали останки машин, которые он покупал и ремонтировал уже сорок лет. Проданные «Торино», брошенные «Ауди» и разбитые «Рамблеры» лежали очищенные и проржавевшие. Они утопали в песке, окружающем его трехкомнатную лачугу. Его территория представляла собой около двадцати акров самой отвратительной местности, известной человечеству. И сам Тонопа лишь формально назывался городом: круглосуточная заправка и закусочная с гамбургерами, расположенная между Фениксом и границей Калифорнии. Там обслуживали в основном дальнобойщиков, а лачуга Бейкера располагалась в пятнадцати милях вниз по грязной дороге в другую сторону, прямо посередине заросших полынью земель. Но ему здесь нравилось. Всегда.

Когда я приехал, Бейкера нигде не было. Он не ответил, ни когда я просигналил, ни когда позвал его, но я знал, рано или поздно, он вернется. Я зашел в его лачугу, как к себе домой. Парадная дверь была, как всегда, открыта, а сетчатая не заперта. Я просто вошел в гостиную и сел на продавленный диван. За время с нашей последней встречи, Бейкер положил еще несколько дисков от колес на стену. Я внимательно осмотрел их, пока ждал его. Было время, когда Бейкер был своего рода учителем, историком. Он по-прежнему знал об истории юго-запада больше, чем все, кого я когда-либо встречал. Одна стена его спальни была заставлена книгами и журналами на различные исторические темы. Его работа стала хобби. Вместо того чтобы работать учителем, который копается в автомобиле по выходным, он завладел целым автопарком и в свободное время изучал историю. Я так и не смог выяснить, где он находил клиентов для своих утилизированных автомобилей.

Я услышал фырчанье мотора Бейкера спустя пять минут. Я вышел встретить его. К входу в хижину подъехал пустой эвакуатор.

− Эй! — крикнул он. — Давненько не виделись!

Я показал Бейкеру средний палец, он засмеялся. Мы обменялись любезностями, он открыл пиво, и мы, наконец, заговорили о деле. Я спросил, слышал ли он когда-нибудь о городке Шмель. И рассказал ему историю отца Лопеза.

Бейкер хихикнул.

− Черт, да, помню, Шмель. Но это не настоящее название. Это мы, американцы его так назвали, нас там здорово ужалили. Испанское название длиннее. Оно переводится «волшебные пески», или что-то вроде того.

Он глотнул пива.

− Да, бывал там много раз, фотографировал, исследовал. Он похож на наш Аламо, знаешь? Только никогда не был столь известным, потому как там никто из знаменитостей не умирал. Что ж, я думаю, техасцы лучше нас умеют хвастаться.

− Но почему тогда священник так испугался?

− Что ж, Шмель, это что-то вроде, я не знаю, священной земли, не совсем так, но что-то вроде того. Хотел бы я иметь какое-то документальное подтверждение, я бы поискал, но никто ничего такого не писал. Я просто знаю, что эта территория важна для мексиканцев, там обитают какие-то магические силы. Как ты знаешь, по первоначальному договору границы штата были другими. Мексика хотела сохранить Шмеля и отдать нам Ногалес. Но мы хотели получить миловидную квадратную границу и конечно, спорить с нами они не могли.

Бейкер хихикнул.