Кент уже направился в комнату, но последние слова Роджера заставили его обернуться.

– Что случилось?

Роджер вздохнул, прошел к дивану и тяжело плюхнулся на него. Скомкал лежащую рядом с ним газету и, не глядя, швырнул ее в угол комнаты. Кент отследил траекторию полета взглядом. Не считая только что добавленного бумажного кома, возле запыленного телевизора их уже валялось не меньше дюжины. Роджер тем временем поставил себе на колени грязную консервную банку, служившую ему пепельницей, и закурил сигарету. Кент придвинул себе стул и сел напротив, оседлав его верхом. Полминуты Роджер сосредоточенно курил, не произнося ни слова, но гость и не думал его торопить. Кент понимал, что старый приятель набирается мужества поделиться с ним чем-то наболевшим.

– Ты верно сказал, что этот город уже не тот, Кент, – Роджер стряхнул пепел в банку, но промахнулся. Серый столбик упал ему на трико и рассыпался. – И люди в нем уже не те, если ты понимаешь, что я хочу сказать. Сейчас не развернешься, как раньше. Знаешь, чем я теперь занимаюсь?

Вопрос был из разряда риторических, и Кент предпочел на него не отвечать. Он пристально наблюдал за Роджером и за его нервно подрагивающими руками.

– Я теперь барыга, Кент. Причем барыга не самого высокого уровня. Перекупаю всякую краденую срань и благодаря этому кое-как держусь на плаву...

– А что стало с подделками произведений искусства? – Кент тоже достал сигарету, но закуривать не торопился. Плавно перекатывал ее меж пальцев. – Когда я уезжал, дело у тебя вроде было на мази.

Роджер небрежно махнул рукой.

– Оно заглохло. Я не способен сам находить клиентуру. Разгуляй помогал мне на первых порах, а потом у него появились свои делишки. То одно, то другое...

– Чем он сейчас занимается?

– Не знаю, – Роджер несколько раз глубоко и шумно затянулся. – Говорю тебе, я давно его не видел. Может, и ничем. Бухает и все такое... Ну, он вроде провел с месяц назад пару выгодных скоков. Со Шкетом. С Громилой у него вроде какие-то дела были. И это все, что мне известно. Но в основном... Разгуляй тоже изменился. Все чаще и чаще топит себя на дне бутылки. Застойные времена, Кент, если ты меня понимаешь.

– А Пит?

– Пит завязал, – Роджер криво усмехнулся. – Когда я общался с ним в последний раз, ты бы видел, с какой гордостью он заявил об этом. «Все! Никакого криминала!» Тоже мне законопослушный гражданин!.. Но это все его баба, на которой он решил жениться, вот что я тебе скажу, Кент.

– Пит женится?

– Собирается. На следующей неделе, – Роджер бросил окурок в банку, а затем и сплюнул туда же. – Она так придавила его каблуком, что тут уж не вздохнешь, не выдохнешь. Железная бабенка... Короче, все забились по норам, Кент. И каждый вроде как доволен этим.

Он замолчал и теперь сидел, насупившись, раздувая ноздри. Кент хорошо знал эту манеру. Роджер упивался жалостью к себе. Он всегда был самым хлипким из их старой компании.

Кент обвел взглядом комнату. Пыль на экране телевизора и скомканные газеты были далеко не единственными показателями царившего вокруг беспорядка. Усеянный плевками и окурками пол, обилие пустых бутылок и грязных захватанных сальными пальцами граненых стаканов на журнальном столике, остатки засохшей еды, жеваная серая майка, валявшаяся на неубранной кровати... А ведь три года назад эта квартирка выглядела очень даже ничего.

Взгляд Кента остановился на большом рекламном постере жевательной резинки, пришпиленном к стене двумя тонкими иголками. Белокурая миниатюрная девушка в розовом бикини демонстрировала в улыбке блеск своих белоснежных зубов. Кент удивленно вскинул брови. Лицо модели показалось ему знакомым.

– Это?.