Вот небольшой список примеров:

Все эти имена с необычным продолжением после приставки «Мак» сформировались в Ирландии, во времена правления завоевателей — норманнов, а потом вернулись и вошли в гэллоуэйскую историю, и их носители гордятся своими фамилиями не меньше, чем потомки древних кланов. Но пока привыкнешь к ним, кажется, что это некий местный каприз или неумелая попытка подражать традиции!

Все эти гэллоуэйские фамилии на «Мак» могли бы пригодиться в комической истории из жизни шотландцев, так странно они звучат.

Жители Гэллоуэя всегда были для историков загадкой. В этом краю проживали пикты, еще в ту пору, когда их южные и северные сородичи давно утратили свою национальную идентичность, растворившись среди ирландцев и скоттов. Разбив пиктов в 844 году н. э. при помощи данов, Кеннет Макальпин, король скоттов Дал Риады, объявил всю центральную Шотландию своим королевством, однако Гэллоуэй остался вне ее границ, как последняя твердыня таинственных пиктов.

О жителях этого региона на протяжении всей истории говорили, что они не сродни другим скоттам. Хартия 1144 года из аббатства Мелроуз была обращена к «норманнам, англам, скотам и галльвегианам всего королевства». Вплоть до XVI века эти люди говорили на совершенно особом языке.

Так что жители Гэллоуэя имеют долгую и почтенную родословную, и я с искренним интересом разыскивал в маленьких городках все новые вывески с необычными именами. Кто знает, какие невероятные следы национального прошлого сохраняются в памяти народа? Если где-то и существует давно утраченный рецепт верескового меда, которым славились пикты, то лишь в глубинах памяти какого-нибудь Макскиммина!

Это суровая земля. Здесь так много случилось, и кажется, она помнит многое, очень многое.

Среди гэллоуэйского вереска стояли некогда римские лагеря, обустроенные на самом краю света для наблюдения за пиктами; из этих лагерей отходили на отдых в Карлайл. Викинги приводили к этим берегам свои корабли, в этих бухтах высаживались ирландские монахи, чтобы просвещать местных жителей и вести к учению Христа. Потом наступил короткий «золотой век», связанный для Гэллоуэя с именем женщины — Деворгиллы, жены Джона Баллиола; под разрушенными сводами аббатства сохранились предания о ее любви.

Норманнская буря разразилась над Гэллоуэем, и небо потемнело от стрел, выпущенных лучниками Уэльса и Селкерка. Первый патриот скоттов, Уоллес, организовывал свой заговор именно в Гэллоуэе. За Брюсом гнались через весь Гэллоуэй, и в Гэллоуэе он нашел ту лохматую, низкорослую лошадку, что унесла его к Бэннокберну. После веков сражений холмы Гэллоуэя услышали пение псалмов и увидели хранителей Ковенанта, собиравшихся посреди болот — это величайшее и самое священное воспоминание этой земли, — а со временем на каждом крошечном церковном дворе появился свой мученик. И среди богатой и изобильной памяти Гэллоуэя это воспоминание — самое крепкое.

3

Странствуя по дорогам и тропам этого небесного края, я обнаружил, что нахожусь всего лишь в десяти милях от деревни Крокетфорд. Это название пробудило во мне давние воспоминания. Много лет назад я так заинтересовался историей самообмана, что почти убедил себя в необходимости написать об этом книгу. Однако тема оказалась слишком обширной! Пожалуй, такой предмет размышлений стоит отложить на преклонный возраст. Но в заметках, сделанных в тот период, деревня Крокетфорд заняла достойное место в качестве последнего приюта столь великих мастеров построения иллюзий для самих себя, как бьюкениты; их эксцентричное богословие растревожило сонное уединение Шотландии в конце XVIII века.

Итак, я решил направить стопы — или, точнее, колеса — в Крокетфорд, чтобы увидеть, что осталось от одного из самых причудливых эпизодов в долгой истории фанатизма.

Джоанна Сауткотт в Англии и Матушка Бьюкен в Шотландии жили в одно время, и обе были одержимы идеей божественности.