– Мы едва успели перекинуться парой слов. И я не могу сказать, что на уме у вашего сына, милорд. Но то, каким тоном он говорил о вас… – Анна вдруг умолкла, неожиданно осознав, что Тор доверился ей – пусть только самую малость, но доверился, – и ей не хотелось обмануть его доверие. – Возможно, это только игра моего буйного воображения, но мне кажется, жизнь его не баловала. В таком случае всегда удобно иметь под рукой человека, которого можно обвинить во всех своих несчастьях.

– То есть меня…

Анна улыбнулась грустной улыбкой, полной сочувствия к тому обиженному мальчику, каким представила себе Тора в детстве.

– Мне знакомы чувства, которые испытывает внебрачный ребенок, – добавила она и прямо посмотрела в глаза человеку, которому привыкла доверять.

Манро вздохнул и ласково пожал руку своей прелестной воспитаннице, но предпочел не продолжать разговор на эту щекотливую тему. Брюс был его близким другом, и они давно пришли к соглашению, что каждый останется при своем мнении относительно степени ответственности родителей перед ребенком, рожденным вне брачных уз.

– Ну, – сказал Манро, возвращаясь к разговору о Торе, – допустим, он был потрясен и захвачен врасплох, увидав меня. А он не пытался поставить себя на мое место и подумать о том, что должен был чувствовать я? Черт побери, Анна! – В запальчивости Манро машинально провел рукой по своим волосам, взъерошив их. – Не далее как нынче утром я считал себя счастливым отцом двух очаровательных дочерей. Я понятия не имел о том, что у меня есть взрослый сын, пока он сам не явился в Ранкофф несколько часов назад.

Манро направился к выходу из зала, и Анна пошла с ним.

– Но я сразу понял, что передо мной сын Хенны. Мне достаточно было посмотреть в глаза этому упрямому верзиле. Я сразу понял, что это сын Хенны, – задумчиво повторил Манро. В его голосе прозвучали нотки гордости за сына.

– И она ни разу не обмолвилась о том, что беременна? Не пыталась связаться ни с вами, ни с вашей родней?

– Конечно, нет! – Манро посмотрел Анне прямо в глаза. – Кем ты меня считаешь, Анна? Бессердечным чудовищем?

Они не спеша спустились по лестнице и прошли по металлическому люку, скрывавшему вход в темницу, в которой Манро пришлось провести почти три недели. – Я никогда ничего ей не обещал. О нашей женитьбе не могло быть и речи. Отец ни за что бы не позволил мне жениться на Хенне. Но это не значит, что я готов был бросить своего ребенка на произвол судьбы. Мой отец первым осудил бы меня за это.

Анна молчала, мысленно сравнивая судьбу Тора со своей. Ее мать тоже скрыла от отца появление на свет их ребенка и хранила эту тайну до тех пор, пока не стало ясно, что она умирает. Однако это нисколько не умаляло в глазах Анны вину ее отца, и она продолжала ненавидеть его все эти годы. Ведь даже сейчас, когда он прекрасно знает о ее существовании, его нисколько не интересует судьба родной дочери. Да, это правда, он нашел ей пристанище после того, как не стало матери. И при этом наверняка щедро оплатил хлопоты Манро, так что в его доме Анна ни в чем не знает отказа. Но разве так поступает любящий отец? Эта отстраненная забота больше походит на замашки рачительного управляющего, призванного позаботиться об имуществе своего хозяина.

Анна горько усмехнулась, размышляя над тем, что сказал Манро.

– И кем же прикажете вас считать? Ответственным человеком? Человеком, не бросающим на произвол судьбы свое потомство? Значит, вам просто повезло, что из соображений порядочности не пришлось прогуляться с Хенной к алтарю! Ранкофф промолчал и только криво усмехнулся в ответ.

– Ну, что же вы молчите? – напирала Анна. – Простите за нескромность, но я все же хочу услышать, что бы вы стали делать, если б узнали, что Хенна носит под сердцем ваше дитя?

– Конечно, я забрал бы их с собой в Ранкофф и растил бы ребенка как одного из Форрестов.