— Дьявол! Сила как будто действительно вернулась. Не хуже, когда занимался…

— Брось болтовню! Разбег!

Услышав, что тяжёлый топот сапог прервался, Алекс оглянулся. Получилось! Марк отнюдь не остановился, а начал набор высоты. Пусть вес чрезмерный, крыло мало для него, он взлетел и постепенно приподнялся над плацем легиона.

— Не отставай! Только вверх!

Трудно сказать, донеслись ли до Марка эти слова, перекрываемые злобным февральским ветром, совсем не благоприятным для неопытного летуна, но он упорно продолжил карабкаться в высоту.

Они над крышами домов. Над башнями крепостной стены. Над шпилями соборов!

Алекс увидел крайнее напряжение на лице товарища, кое-как сражающегося с порывистым ветром. Трудно! Но чтобы добраться до этой трудности, Марк преодолел главную — неверие в собственные силы.

Когда он спускался на плац, казалось — заходит на ламбрийский корабль для сброса бомб, перегруженный, на редкость тяжело и не изящно. Это мелочи, основное сделано, и все проблемы за легионера никто не решит. Дальше — сам, только сам.

Глядя на счастливое и ошарашенное лицо Марка, Алексу подумалось: трудно теперь будет убедить людей императора, что ламы отказали в универсальном средстве увеличить летучесть дворянства.

— Не знаю, как благодарить… Я твой должник на веки вечные… Как ты это сделал?

— Никак. Честно. Доходчиво объяснил, что ты справишься. Всё. И ты справился.

Выдыхая морозные клубы пара, здоровяк направился к казарме.

— Надо отметить… Нет! Надо худеть. Если я и с брюхом так поднимаюсь, то в нормальном виде сдам лётную норму прим-офицера.

— А то и фалько. Давай в тепло.

Внутри хорошее настроение у покорителя неба чуть увяло.

— А я сообщу тебе не очень приятную новость.

— Что-то с Ианой?! Она пострадала за ламбрийское происхождение?

— Пострадала, но не из-за этого.

— Говори. Не томи!

Алекс так штурхнул более крупного товарища за отвороты мундира, что тот закачался.

— Была ранена на войне. Оправилась только к тому злосчастному балу, где ты не придумал ничего лучшего, как пригласить на танец Эльзу Мейкдон. Теперь она объявила о помолвке с чистокровным синьором.

— Терон?!

— Да… Будь любезен, убери руку с эфеса шпаги. Он — наш товарищ.

Марк рассказал подробности. Дело не ограничилось треугольником Иана-Алекс-Терон. В рыжеволосого певца без памяти влюбилась Ева Эрланд, пленённая его песнями по дороге из Аделфии в Леонидию. Тот представил её Марку, не оставшемуся равнодушным.

— Словно нас кто-то проклял, дружище. Клянусь Святым Эстинуарием, даже с умыслом невозможно запутать ситуацию сильнее. Иана… не буду уверять, что любит тебя, но её что-то гложет. Отдаёт нашему другу руку, но не сердце. Моя Ева сохнет по Терону, а я вообще в стороне. Никому не нужный, безродный увалень.

Не поручусь, что умысел не имел места, решил Алекс. Слова герцогини на балу врезались в сознание. Если не мой, то ничей… Устроила личную жизнь… Фактически сама призналась в кознях.

Но помолвка ещё не замужество, хоть и очень серьёзный шаг. Тея дала слово пойти под венец, отказ от него — против законов чести.

— Марк, твой статус вырастет. Ты будешь не просто фронтовой офицер, но полноправный дворянин, благородный. Тей Маркус Тэйлс — звучит?

— Да… Если Ева это оценит.

Алекс едва удержался, чтобы не процитировать какую-нибудь банальность из репертуара Горана. Нет, если речь идёт о любви — пошлости не место. Так и до реплик Мейкдона можно докатиться, о «настоящей» мужской дружбе.

— Где они сейчас Иана, Ева, Терон?

— Ева в семейном особняке Эрландов, на правом берегу Леонии.