— Молчит?

— Молчит. Второй раз, говорит, я Его не предам.

— Значит, есть чего предавать, — заметил Бог. — Нажать надо. Крепенько нажать.

— Не по-Божески будет, — усмехнулся Гавриил.

— Да ну? — удивился собеседник. — А разве Мною где-нибудь сказано «не пытай»? Что Господу страдания неправедной души? Я и в Потоп сожалений не чувствовал. Грешник мучиться и страдать должен, и всё равно, где он страдает, — в Аду или в Раю. Нажми на него, Гаврюша, крепко нажми!

— Нажимал уже, — признался архангел.

— И что же? Молчит?

— Воет…

Они помолчали. Вокруг жужжали пчёлки, трудолюбиво собирая нектар с цветочков, боролись среди берёзок косолапые славные медвежата, ласточки быстрокрылые в небе летали. Лепота кругом. Одно слово — Рай.

Вдали слышались звон арф и протяжное пение, сопровождаемое возгласами «аллилуйя!».

Бог пожевал губами.

— Частушки, говоришь, про меня пели?

— Пели, Господи!

— Не помнишь? Люблю, брат, народное творчество.

Гавриил задумался и пропел не лишённым приятности голосом:

— Что-то они не то поют, — задумчиво проворчал Бог. — На митингах они иное горланят.

— На проповедях и Ты, Господи, другой, — возразил архангел.

Бог снова надолго замолчал.

Удивлённый его долгим молчанием, архангел заглянул в одутловатый Лик — не спит ли?

Бог не спал.

— Чудны дела Мои, — задумчиво сказал Он. — Но их дела ещё чуднее. Я тут на днях в Чистилище с душами усопших российских демократов встречался. Интересно, понимаешь. Спрашиваю их: в Меня веруете? Веруем, кричат, веруем, Господи. А давайте, говорю, ко мне философски подойдём. Нет, кричат, не согласны мы к Тебе, Господи, философски подходить. Ладно, говорю, тогда давайте к вам философски подойдём. Как вы себе Вселенную представляете? Бесконечна она, говорят, Господи, и ты, Боже, в центре её. Хорошо, говорю, особых возражений нет. Согласны вы, что слово Моё — закон? Согласны, говорят, конечно — закон! В Библии, мол, так и сказано: вначале было Слово. Слуги Мои, спрашиваю, вершат над вами суд праведный? Тут у них разногласия пошли, до хрипоты они спорили, но со Мной согласились. Так вот, говорю, как вы назовёте общество, в котором правит один человек, законы его исполняются неукоснительно, а следят за соблюдением этих законов верные слуги, а остальные безмолвствуют и повинуются? Смотрю, молчат и ждут слова Моего. Смелее, говорю им, смелее. Называйте вещи своими именами. Они с неохотой такой, вразнобой, но признали — это, Господи, тоталитарное общество, а ты, выходит, — диктатор. Правильно, говорю. Так как же вы, верующие в свободу, идеалом своим считаете тоталитарную систему, а диктатору поклоняетесь и догматически в него веруете? — Бог глухо засмеялся.

— А дальше что? — спросил Гавриил.

— Неинтересно Мне с ними стало, — сказал Бог. — Направил я их всех к Моему рогатому оппоненту. За поклонение ложному кумиру, понимаешь…

— Господи, — сказал архангел. — Да этак можно всех наших праведников туда отправить!

— Всех нельзя, — строго сказал Бог. — Глупо наказывать тех, кто верует не раздумывая. А вот думающие, они, дружок, самый опасный народ. Думающие да сомневающиеся в праведники не годятся. Блудливы они в помыслах своих, от того блуда революции случаются…

Он снова замолчал, глядя в небесную синеву с коромыслом радуги от горизонта к горизонту.

— А насчёт желаний… — Он протянул руку, и на пухлой ладони глянцево засветилось большое красное яблоко.