Его стремительная тень выглядела контрастной, как при магниевой вспышке. Луна сияла ярче осветительной ракеты. Серебристые нити канатной дороги убегали далеко вперед, сливаясь с ажурными опорами.

Но что это?

Услышав, как запели, зачирикали тросы над головой, Бондарь чертыхнулся. Это пришли в движение подвесные вагоны. Бондарь не видел того, который приближался сзади, зато имел возможность отлично рассмотреть вагон, поднимающийся к вершине. Выкрашенный в цвет яичного желтка, он был обтекаем, как субмарина или дирижабль.

А что, если охранники не гонятся за беглецом? Что, если они спешат ему навстречу, отрезая путь вниз?

Эта мысль ошеломила Бондаря. Так и есть. Охота началась. Можно было не сомневаться, что охранник, заметивший подозрительного лыжника в районе станции, дал общую тревогу. В таком случае по следу Бондаря были пущены загонщики, а стрелки находились сейчас в таком нарядном, в таком безобидном на вид вагоне.

В том самом, который неумолимо приближался снизу!

Выше по склону взметнулся грязно-белый гейзер, окутанный вихрящейся снежной пылью. Следующий взрыв прозвучал прямо по курсу, вынудив Бондаря не только затормозить, но и припасть на колено.

Находившиеся в проплывающем мимо вагоне лупили из подствольного гранатомета, лупили умело и расчетливо, почему-то не пуская в ход сам автомат. Причина этого стала понятна, когда очередная взрывная волна подхватила Бондаря и завертела его колесом вместе с тарахтящими палками и лыжами. Его не собирались убивать. Выстрелы из гранатомета направлялись таким образом, чтобы сбить его с ног. Подтверждением тому стала пауза, наступившая после того, как цель была достигнута.

«Желтая субмарина» остановилась, зависнув за спиной барахтающегося в снегу Бондаря. Он сорвал треснувшие очки и отшвырнул их в сторону. Не до карнавала.

Голова гудела, как колокол. Бондарь помотал ею и сплюнул. Слюна оказалась красной, словно на снег капнули вишневым вареньем. Только во рту у Бондаря было не сладко, а солоно. Кувыркаясь, он прокусил щеку, хотя руки-ноги были, кажется, целы. Лыжи – тоже. Стянув перчатки, Бондарь занялся расстегнувшимся креплением.

– Эй, не вздумай, – предупредил его человек, высунувшийся из вагона. – Ты у меня на мушке.

– А ты у меня на х…ю, – бросил Бондарь через плечо.

Гранатометчик в фуникулере занервничал.

– Гляди, ты у меня допросишься! – предупредил он.

– Да пошел ты…

Раскачивающийся вагон походил издали на нелепую елочную игрушку, но пренебрежение Бондаря было вызвано не этим. Поскольку его сразу не уничтожили на месте, то любые угрозы сделать это чуть позже являлись самым обыкновенным блефом. Он был нужен противникам живым, а не мертвым. Это предоставляло Бондарю свободу действий. Относительную, как все в изменчивом подлунном мире.

Проверяя свою догадку, он встал, повернувшись к вагону спиной. Оттуда немедленно вылетела граната, взорвавшаяся в опасной близости от Бондаря, но все-таки не причинившая ему ни малейшего вреда. Судорожно зевнув, чтобы избавиться от пробок в ушах, он оттолкнулся палками и ринулся прочь.

Уповать на вмешательство небес, Министерства чрезвычайных ситуаций или доблестных сотрудников милиции не стоило. Если жители поселка Солохаул и услышали взрывы, то приняли их за праздничный фейерверк, устроенный в честь Рождества. Нынче ведь наступило двадцать пятое декабря, а всяческих католиков в православной России развелось выше крыши. И Рождество отмечают, и Хэллоуин, и чуть ли не американский День независимости. Если не пирсинг с дансингом, то шопинг с допингом. Сплошные праздники, хоть стой, хоть падай. Всеобщее похмелье на чужом пиру.

Бах… Бабах… Ба-ба-бабах…

Раскаленные осколки остервенело шипели, плавя снег.