Трое телохранителей истекали кровью, со стонами скорчившись на полу. Последний повалился на двоих напарников, упавших раньше.

Шагнувший в комнату Михаил контрольно добил каждого охранника выстрелом в голову.

Тогда Каган пробежал обратно к распахнутой им двери в коридор и махнул Андрею, показывая, что можно заходить. Когда тот пронесся мимо, Каган сорвал с дверного косяка полоску пластыря. Теперь замок снова сможет защелкнуться. Закрыв дверь, он повернул задвижку, запирая ее наглухо, и вслед за Андреем вернулся в среднюю комнату, где уже бил в ноздри густой медный запах крови.

Перешагивая через тела убитых охранников, они соединились с остальной командой в третьей комнате, наружный вход в которую Яков тоже закрыл и запер на замок.

Андрей постучал в дверь ванной: три стука, затем два, затем один, сигнализируя, что можно выходить.

Короткая заминка, и дверь открылась. Перед Каганом предстала палестинка. Под чадрой трудно было разобрать, сколько ей лет и как она выглядит, но темные выразительные глаза смотрели встревоженно. Волосы няни прятались под черным покрывалом, мешковатое черное платье довершало облик.

На руках няня держала арабского малыша в синих ползунках, завернутого в одеяльце.

Испуганный взгляд женщины скользнул мимо Андрея с напарниками в глубь средней комнаты.

— Уже все, — пояснил Андрей.

Няня поняла, на это ее английского хватило.

Андрей протянул ей пухлый конверт.

— Оставшаяся часть денег. А теперь давайте ребенка.

Женщина при виде конверта нахмурилась, будто жалея, что согласилась во всем этом участвовать.

— Забирайте деньги, — настаивал Андрей. — Вы их заработали. И уезжайте куда-нибудь подальше.

Женщина мешкала.

— Виктор, — велел Андрей, — забери у нее ребенка.

Виктор перехватил младенца, и тот заерзал в непривычно неласковых руках.

Няня проводила его тревожным взглядом.

— Не волнуйтесь. С ним все будет в порядке, — успокоил Андрей.

Дождавшись, пока женщина возьмет конверт, Яков пустил ей две пули в грудь и одну в голову. Она опрокинулась навзничь и повалилась на белый кафель ванной. Яков, перешагнув через ручеек крови, выдернул конверт из безвольной руки.

— Следующей части рассказа в Евангелии от Матфея нет, — продолжал Каган. — О том, что римский император приказал провести перепись населения, говорится в Евангелии от Луки.

Он отпил кофе. Бодрящая горячая жидкость заструилась по пересохшему языку в горло. Правую руку Каган не отнимал от лежащего на коленях пистолета.

— Перепись была важна по многим причинам. Во-первых, на ее основе вычислялись налоги, которыми Римская империя облагала Израиль. А во-вторых, она вынуждала иудеев пускаться в путь, иногда очень далекий, тем самым напоминая, что они в полном подчинении императора.

— А зачем им было куда-то отправляться? — не понял Коул.

— Каждая семья должна была отметиться согласно своему племени — у иудеев это называлось «колено», — тому, к которому принадлежал супруг. А для этого надлежало прибыть в город, изначально связанный с данным племенем. Тут наш рассказ и переходит к Марии и Иосифу. Жили они к северу от Назарета, однако Иосиф принадлежал к колену Давидову, а родиной Давида был Вифлеем, расположенный в семидесяти пяти милях к югу. Марии с Иосифом предстоял тяжкий путь через горы и долы. А Мария к тому же была на большом сроке беременности, и это означало, что путь затянется, потому что передвигаться нужно будет осторожнее. В результате, когда они наконец прибыли в Вифлеем, там уже скопилось много народу, и остановиться на ночлег Марии с Иосифом оказалось негде. «Не было им места в гостинице», — говорится в Евангелии от Луки.