– Подпевайте, парни!

То ли попросил, то ли приказал – поди пойми!

– Ехал сопками и долинами-и-и-и… – переглянувшись, запели гости. Песню эту они знали – популярная была песня, Баурджин-Дубов ее именовал – «Скакал казак через долину». Мотивом было схоже.

– Ехал мимо реки-и-и-и… Золотой Онон, голубой Керулен!

В этот момент бесшумно приоткрылась дверь гэра, и быстро вошедший мужчина молча опустился на кошму рядом с хозяином:

– Хорошо поете, парни!

– Темучин-гуай!!! – узнав, молодой нойон едва не подавился песней. Вскочил на ноги – поклониться, за ним – испуганный Гамильдэ-Ичен.

– Сядь, Баурджин, – негромко приказал Чингисхан. Желтовато-зеленые – тигриные или рысьи – глаза его смотрели настороженно и жестко, узенькая рыжеватая бородка делала монгольского повелителя похожим на Мефистофеля из оперетты «Фауст», которую Дубов с женой смотрели в первый послевоенный год в одном из московских театров. Именно оперетту, а не оперу. Оперы Дубов не очень-то любил за излишнюю пафосность и помпезность.

Дождавшись, когда все усядутся, Темучин подозрительно посмотрел на Гамильдэ-Ичена.

– Это мой человек, – поспешил напомнить нойон. – Самый верный и преданный. Если разрешишь, я хотел бы взять его…

– Возьмешь, – Темучин усмехнулся. – Боорчу, нас здесь никто не…

– Никто, Великий хан! Ручаюсь! – Боорчу был собран и деловит. Какой там пьяница!

– Тогда слушай, Баурджин-нойон, – негромко начал хан. – Ты знаешь, кто такой Джамуха?

– Слышал, – Баурджин кивнул. – Вот, от уважаемого Боорчу и слышал.

Темучин с горечью скривил губы:

– Бывший мой друг… и предатель. Мне стало известно – он собирает войска далеко на севере. Меркиты, тайджиуты, часть найманов и прочие. Ты не похож ни на одного из них, Баурджин, и – вместе с этим – похож на всех сразу. К тому ж ты – уж не обижайся – чужак, изгой, обязанный мне своим нынешним положением…

– О, великий хан, моя благодарность…

– …которое еще более укрепится. И вообще, – Темучин вдруг совсем по-мальчишески хохотнул, – не перебивай хана! А этот твой парень… как его?

– Гамильдэ-Ичен, великий хан.

– …кажется, запьянел. Боорчу, ты не перестарался, часом?

– Какое там – перестарался? – искренне возмутился вельможа. – Всего-то две бортохи и выпили. Так, баловство одно.

– Однако парень-то вот-вот сомлеет. Баурджин, побей-ка его по щекам… Во-от… Уже и глаза открыл. Плесните-ка ему бражки… да и мне заодно.

Напившись, хан продолжал инструктаж. Честно говоря, Баурджин уже давно понял, что именно ему предстоит делать – выяснить конкретные планы Джамухи, что же еще-то? Численность и состав войск, вооружение, командование, характер взаимоотношений меж родами и племенами – это, пожалуй, важнее всего, уж больно разношерстная компания собралась под знаменами инсургента. В этом, несомненно, его слабое место.

С разрешения хана молодой князь изложил все свои соображения.

– Ты верно меня понял, юртаджи, – выслушав, довольно кивнул Темучин. – Именно это я и хочу знать. Впрочем, не только это – и твои собственные соображения тоже. Я знаю, ты любишь свою красавицу жену, детей, род. Если Джамуха приведет войска на юг… Война! Запылают кочевья, обезлюдеет степь, и лишь одни вороны будут кружить над трупами павших.

– Я сделаю все!

– Верю тебе, юртаджи!

– Юртаджи? – Баурджин недоуменно моргнул.