– Псевдоним агента всегда был одним и тем же?

– Нет. Тут тоже проявляли осторожность. Потом я узнал от кого-то, что мы слизали всю эту процедуру у русских. Это была самая надежная и подстрахованная со всех сторон операция, с какими мне вообще приходилось иметь дело. Я, кстати, тоже выступал под разными именами и, соответственно, получал разные паспорта. – Это должно было понравиться Петерсу, тут было за что ухватиться.

– А эти поддельные паспорта, которые вручались агенту для получения денег, – вы что-нибудь о них знаете? Как их изготовляли, где регистрировали?

– Нет, не знаю. Ах да, вот только помню, что на каждом была въездная виза страны, где находился банк, и штамп о въезде.

– Штамп о въезде? Вот как!

– Да. Мне кажется, эти паспорта никогда не предъявлялись на границе, а только в банке для получения денег. Агент, должно быть, въезжал в страну под собственным именем, совершенно законно прибывал в страну, где его дожидались деньги, а затем использовал в банке поддельный паспорт. Во всяком случае, так мне это представляется.

– А вам известно, почему сначала выплаты осуществлялись через резидента, а в дальнейшем через человека, привозившего деньги из Лондона?

– Известно. Я спрашивал об этом у своих бабенок в расчетном отделе. Дело в том, что Контролер боялся…

– Контролер? Вы хотите сказать, что эти выплаты курировал сам Контролер?

– Да, он. Он боялся, что местного резидента могут опознать в банке, поэтому решил посылать почтальона и выбрал для этой цели меня.

– Когда состоялись ваши поездки?

– В Копенгаген – пятнадцатого июня. В тот же вечер я улетел обратно. А в Хельсинки – в конце сентября. Там я пробыл два дня. – Он ухмыльнулся, но Петерс не обратил на это ни малейшего внимания.

– А другие выплаты? Как производились они?

– Вот этого, прошу прощения, не помню.

– Но одна совершенно наверняка в Осло?

– Да, в Осло.

– С каким интервалом производились две первые выплаты через резидентов?

– Точно не знаю. Думаю, с небольшим. Месяц или вроде того. Может, чуть больше.

– Как вы думаете, работал этот агент до того, как была произведена первая выплата? Не было ли это указано в досье?

– Нет, в досье были только даты выплат. Первая – в начале пятьдесят девятого. И никаких других сведений. Все операции со специальной страховкой проводятся по этому принципу. В разных досье хранятся сведения по одному и тому же делу. Только тот, у кого главный ключ, может сложить все фрагменты воедино.

Петерс теперь писал, не переставая. Лимас был уверен, что где-то в комнате работает и магнитофон. Но расшифровка магнитограммы потребует определенного времени. То, что Петерс записывает сейчас, ляжет в основу телеграммы, которая уже сегодня вечером уйдет в Москву, а тем временем шифровальщики в советском посольстве в Гааге проведут ночь за передачей дословного текста их многочасовой беседы.

– Скажите-ка, – начал Петерс, – ведь речь идет о крупных суммах. И метод их передачи очень непростой и дорогостоящий. Что вы сами думаете по этому поводу?

Лимас пожал плечами.

– А что мне думать? Должно быть, у Контролера появился чертовски ценный агент, но я не видел материалов и ни о чем не могу сказать наверняка. Мне не нравилось, как все это делалось – слишком уж сложно, слишком хитро и изобретательно. Почему бы просто не встретиться и не передать наличными? Зачем заставлять агента пересекать границу с настоящим паспортом, держа в кармане поддельный? Все это как-то странно.

Лимас чувствовал, что рыбка клюнула, теперь нужно было набраться терпения.