– Кто вы такие? – снова спросила она.

– Друзья Алека, – ответил более молодой. – Добрые друзья.

Она слышала, как они тихо спустились вниз по лестнице и вышли на улицу. Из окна она видела, как они садятся в машину и отъезжают в сторону парка.

Потом она вспомнила о визитной карточке, подошла к столу, взяла ее и поднесла к свету. Карточка была шикарная. Куда богаче, чем мог бы позволить себе полицейский, подумала Лиз. С гравировкой. Ни профессии, ни номера полицейского участка. Просто имя с обращением «мистер». Да и с каких это пор полицейские стали проживать в Челси? «Мистер Джордж Смайли. Байуотер-стрит, 9. Челси». А ниже номер телефона.

Все это было очень странно.

Говорят, что люди, приговоренные к смерти, переживают мгновения внезапного душевного подъема: словно мотыльки, летящие на огонь, они могут испытать истинное наслаждение, лишь погибая. Твердо следуя принятому решению, Лимас ощущал сейчас нечто подобное: облегчение, пусть недолгое, но утешительное и вселяющее силы. Правда, к этому примешивались голод и страх.

Да, он устал. Контролер был прав.

Впервые он заметил это в начале года, ведя дело Римека. Карл прислал ему сообщение: он приготовил для Лимаса нечто особенное и намерен совершить один из редких визитов в Западную Германию на какую-то вполне официальную конференцию в Карлсруэ. Лимас долетел до Кельна, а там взял напрокат машину. Было еще очень рано, и он надеялся, что дорога окажется довольно пустынной, однако тяжелые грузовики уже потоком шли в Карлсруэ. Он ехал со скоростью сто сорок километров в час, лавируя между машинами и рискуя разбиться, как вдруг маленькая машина, кажется «фиат», вынырнула прямо перед ними метрах в сорока. Лимас нажал на тормоза, включил на полную мощность передние фары, засигналил – и с божьей помощью избежал столкновения: все решила какая-то доля секунды. Обогнав машину, они боковым зрением увидел на заднем сиденье «фиата» четырех детей, смеющихся и весело машущих ему, и глупое, перепуганное лицо отца за рулем. Матерясь про себя, он поехал дальше, и тут это случилось: руки его лихорадочно задрожали, лицо покрылось горячим потом, сердце бешено заколотилось. У него едва хватило сил выехать на обочину. Он вылез из машины и стоял, тяжело дыша и глядя на стремительный поток гигантских грузовиков. Ему привиделась маленькая машина, сдавленная, смятая, искореженная, и вот уже все кончено, лишь истерический вой клаксонов, синие сигнальные огни и изуродованные тела детей, похожие на трупы беженцев в дюнах.

Остаток пути он ехал очень медленно и опоздал на встречу с Карлом.

С тех пор всякий раз, садясь в машину, он каким-то закоулком памяти вспоминал растрепанных детишек, машущих ему с заднего сиденья, и отца, вцепившегося в руль, как фермер в рукоятку плуга.

Контролер назвал бы это болезнью.

Лимас мрачно сидел у окна над крылом. Возле него сидела американка в туфлях на высоком каблуке и полиэтиленовых ботиках. Он задумался на секунду, не передать ли через нее записку своим людям в Берлине, но тут же отбросил эту мысль. Она решит, что он вздумал пофлиртовать с ней, а Петерс непременно это заметит. К тому же в этом не было никакого смысла. Контролер знал, что произошло, ведь это произошло по его воле. Что тут еще можно добавить.

Он стал прикидывать, что же с ним теперь будет. Контролер никогда не говорил об этом – только о технической стороне операции.

– Не раскрывайте им всего сразу. Заставьте их как следует потрудиться. Путайте их в мелочах, выпускайте кое-какие факты, ступайте по собственному следу. Будьте раздражительны, будьте требовательны, трудны в общении. Пейте как лошадь, не напирайте на идеологию, они вам все равно не поверят. Им хочется иметь дело с человеком, которого они купили, получить информацию от достойного противника, а полуспятивший ренегат им ни к чему.