– И вы погубили всю операцию, Лимас? – спросил Фидлер. – Вы, опытный боец, проводящий коронную операцию, главную в своей жизни, влюбились в – как вы там ее назвали? – маленькую зачуханную девицу из паршивой библиотеки? Лондон должен был обо всем этом знать, Смайли не мог действовать в одиночку. – Фидлер обернулся к Мундту. – Вот что странно, Мундт, они наверняка понимали, что вы проверите в этой истории каждый пункт. Вот почему Лимасу пришлось старательно играть свою роль. Но затем они послали деньги бакалейщику, заплатили за квартиру Лимаса и за арендный договор девушки. И самое странное во всей истории – чтобы люди с их опытом выплатили тысячу фунтов девушке, члену коммунистической партии, которая должна была верить в то, что Лимас – человек конченый. Только не рассказывайте мне, что совесть Смайли настолько чувствительна. Что за нелепый риск!

Лимас пожал плечами.

– Смайли оказался прав в одном отношении: мы не смогли приостановить начавшихся процессов. Мы не допускали того, что вам удастся завлечь меня сюда. В Голландию – да, но не сюда же. – Он немного помолчал. – А я не мог и вообразить, что вы привезете сюда девушку. Ну и дурак же я был!

– Вы – да, но не Мундт, – быстро вставил Фидлер. – Мундт знал, что ему нужно искать, он даже заранее знал, что девушка предоставит необходимое доказательство. Крайне проницательно с его стороны. И что самое поразительное – Мундт знал о тысяче фунтов. Хочется спросить, как ему удалось до этого докопаться? Девушка ведь никому не рассказывала. Я видел девушку и уверен, что она никому ничего не говорила. – Взглянув на Мундта, он спросил; – Может, нам объяснит это сам Мундт?

Мундт помедлил – чуть дольше, чем следовало, как показалось Лимасу.

– Все дело в ее партийных взносах. Примерно месяц назад она стала платить на десять шиллингов больше. Я узнал об этом. И постарался выяснить, почему она может себе это позволить. И я выяснил.

– Блестящее объяснение, – сухо заметил Фидлер.

Наступила тишина.

– Полагаю, – начала председательница, переглянувшись с остальными членами трибунала, – теперь мы можем передать дело на рассмотрение Президиума. Разумеется, – добавила она, глядя на Фидлера маленькими, злобными глазами, – если вам больше нечего добавить.

Фидлер покачал головой. Казалось, что-то по-прежнему не дает ему покоя.

– В таком случае, – продолжила председательница, – мы с коллегами единодушны в том, что товарищ Фидлер должен быть освобожден от своих обязанностей до того момента, пока дисциплинарный комитет Президиума не вынесет соответствующего решения. Лимас уже находится под арестом. Напомню вам, что у нашего трибунала нет права выносить приговор. Прокурор республики совместно с товарищем Мундтом, без сомнения, разберутся в том, какой кары заслуживает британский шпион, провокатор и убийца.

Поверх головы Лимаса она поглядела на Мундта. Но сам Мундт не сводил глаз с Фидлера. Это был бесстрастный взор палача, прикидывающего, какой длины веревка ему понадобится.

И вдруг с внезапным озарением человека, которого слишком долго обманывали, Лимас понял весь дьявольский механизм.

– Почему ты не ешь? – снова спросила охранница. – Все уже позади.

Она произнесла это без малейшего сочувствия, так, словно девушка была идиоткой, не понимающей, что перед ней еда.

– Я не голодна.

Охранница пожала плечами.

– Возможно, тебе предстоит долгая поездка, да и готом тебя едва ли накормят.

– Что вы имеете в виду?

– В Англии трудящиеся голодают, – заявила охранница.