— Найду, — ответила она.

— Я мог бы зайти за вами, — начал было он, но Беллис оборвала его:

— Ничего, я найду.

Он улыбнулся ей с неожиданной, как она потом вспоминала, радостью. «Если только ты и в самом деле свободен , — язвительно подумала она. — Неужели он и в самом деле думает… Неужели это возможно?  — Она внезапно испытала неуверенность, даже испуг. — Неужели другие выходят куда—то каждый вечер? Неужели я одна такая затворница? Неужели пассажиры «Терпсихории» каждый вечер напиваются в своем новом доме? »

В тот вечер, когда она вышла из библиотеки, теснота Армады, ее узкие улочки произвели на Беллис удручающее впечатление. Но когда она подняла взор и взглянула вдаль, вздувшийся океан придавил ее, как гранитная глыба, — так, что перехватило дыхание. Она не могла поверить, что вся эта огромная масса воды и воздуха не поглотит Армаду через мгновение, не утопит ее. Она пересчитала монетки в кошельке и подошла к воздушному извозчику, который заполнял свой дирижабль газом на «Аронакс Лаб».

Беллис покачивалась в люльке дирижабля, который неторопливо плыл, даже над самой высокой палубой не опускаясь ниже чем на сотню футов. Беллис видела, как колеблются на капризных волнах границы города, который медленно двигается в случайно подхвативших его потоках. А вон там вдалеке — роща мачт Заколдованного квартала. Арена. Цитадель Бруколака.

А вот тут, в центре Саргановых вод — нечто совершенно необычное, к чему Беллис так и не привыкла: источник силы этого квартала. Нечто громадное, возвышающееся над окружающими его судами, — самый большой корабль города, самый большой корабль из всех, виденных Беллис.

Почти девятьсот футов черного железа. Пять колоссальных труб и шесть мачт без парусов высотой более двухсот футов, а еще выше — причаленный к одной из них громадный поврежденный дирижабль. С каждого борта — по гигантскому колесу, напоминающему образец промышленной скульптуры. Палубы казались почти пустыми и не были изуродованы хаотичными сооружениями, которые обезображивали другие суда. Цитадель Любовников, напоминающая выброшенного на берег титана, «Гранд—Ост» вальяжно разлегся среди барочной пестроты Армады.

— Я передумала, — сказала вдруг Беллис — Мне больше не нужно на «Хромолит».

Она задала пилоту курс корма—корма—правый борт — все направления в городе отсчитывались от громады «Гранд—Оста». Пилот мягко повернул руль; Беллис поглядела на толпы внизу. Летчик лавировал между мачт и такелажа, исчертивших небо над Армадой, и вокруг дирижабля вихрился воздух. Беллис видела городских птиц, кружащихся над башнями, — чаек, голубей и попугаев. Они вместе с прочей летучей живностью гнездились на крышах и палубных надстройках.

Солнце уже зашло, и город мерцал огнями. Пролетая над освещенной мачтой так близко, что можно было достать ее рукой, Беллис испытала приступ тоски. Она уже видела конечный пункт своего путешествия: бульвар Сент—Карчери на пароходе «Сердце Гломара» — променад, вся уродливая роскошь которого состояла в тускловатых цветных уличных фонарях, узловатых, ржавого цвета деревьях и оштукатуренных фасадах. Когда гондола начала снижаться, Беллис уставилась на нечто еще более уродливое — темное сооружение за парком.

Четыре сотни футов воды, поблескивающей всевозможными нечистотами, а за ними — башня из сочлененных ферм. Она достигала высоты полета дирижаблей, а над ее вершиной трепетало пламя. Массивное бетонное тело на опорах — словно расщепленная на четыре части колонна, вырастающая из загрязненного моря. Темные краны двигались без всякой видимой цели.